Окно

Иногда так ошибешься в человеке, что потом еще долго приходишь в себя. Интересное, кстати, выражение, задумался однажды, противоположно ли оно по смыслу фразе «выйти из себя». Так или иначе поколебал тот случай мою бесконечную уверенность в способности разбираться в людях. Навсегда. Так поколебал, что несколько лет я смотрел на Солнце другими глазами.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Но по порядку. У этой истории даже имеется пролог, чуть ли не длиннее самого повествования.

Самые счастливые люди встречались мне на вокзале. Они вскакивают в последний вагон «Сапсана» за миллисекунду до отправления. Чаще всего у них одышка, дрожь в коленках, пот фонтаном и выражение абсолютного умиротворения.

Даже отъявленные аристократы, если их никто не видит, как зайцы, скачут по вокзалу, когда опаздывают на поезд. Смотришь, вроде человек, а на самом деле заяц с чемоданом, чаще с двумя. В момент прыжков он обещает себе: 1) пойти на спорт; 2) всегда выходить заранее; 3) купить более удобные ботинки.

Но это все в будущем, а сейчас он несется изо всех своих скудных сил, и когда успевает, то нет его счастливее, даже если цель поездки развод, похороны, увольнение или теща. Оргазм вбежавшего в последний вагон.

Итак, я именно в этом состоянии. Отхрипевшись на бортпроводницу, я поплелся в свой вагон. Прихожу. Рядом со мной сидит парнишка лет восьми-девяти. Как только я обозначил свое присутствие, его бабушка обозначила свое, одновременно спросив и приказав: «Молодой человек, вы не возражаете, если мы с дочерью посидим рядом, поговорим, а вы на мое место садитесь, пожалуйста. Спасибо». «Митя, веди себя тихо, дяде не мешай, слушай книжку. Нам с мамой поговорить надо».

Я был готов ехать даже стоя, поэтому оккупацию своего места не заметил бы в любом случае и, разумеется, согласился. Бабушка мне не понравилась. Она мне напомнила фильм «Пятый элемент», в котором чудище натянуло на демоническую голову благообразное человеческое лицо. Глаза все равно выдавали мерзость, а кожа ходила ходуном. Женщина была объемная, с мощными руками, шеей — ошибкой скульптора и мелким глазами за мелкими очками. Мне в какой-то момент показалось, что у нее раздвоенный язык и третье веко. Никакая она не бабушка. Бабка. Не хотел бы я оказаться на месте Мити или Митиной мамы. Впоследствии я понял, что они со мной согласны.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Митина мама сидела у окна с потухшим лицом и сцепленными руками. Куцая, худенькая, какая-то заброшенная и безжизненная. Мне показалось, что в ее глазах, когда бабка начала со мной договариваться, читалась мольба: «не соглашайся». Повторюсь, никто со мной не договаривался, просто известили. Вежливо. Тоном хорошего палача.

В общем мы расселись. Через минут пять я понял, что это за важный разговор. Бабка при рождении проглотила рупор, и как бы я не хотел избавить себя от ее болтовни, все равно погрузился в семейные проблемы моих соседей.

Митиного папу хаяли. С беспощадной любовью настоящей тещи. Исходя из слов бабки-змеи, ее зять был убийцей Леннона, Графом Дракулой, Шариковым и футболистом сборной России в одном лице. Ничтожество и монстр, бабник и социопат, ужасный, равнодушный отец и в тоже время плохо влияющий на Митю (так как слишком сильного его любит своей паскудной любовью). Мало зарабатывающий, но слишком много работающий. Я бы хотел таким родиться. Абсолютно все недостатки собрались в одном человеке. Жалкие возражения дочери глушили динамитом: — Что ты о мужиках знаешь?! Я вон сразу поняла, что твой отец скотина, а то бы так и жила с ним. — Давай о папе или хорошо или никак, мам, я прошу тебя. — Нет уж, пусть и там все слышит!

Думаю, несчастный мужик отправился в мир иной именно по причине бабкиного замечательного характера. Наслушался, так сказать. Но это всегда наш собственный выбор. Всегда.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Бабка напомнила мне одну мамашу московскую, которая, успокаивая дочку-подростка, помогала ей писать смс бывшей подружке. Текста я не видел, но услышал финальное: «Все хорошо, но сдохни пишется через С».

Митя в какой-то момент снял наушники и тоже стал слушать. Ему было больно. Он пронзительно смотрел на меня, как бы пытаясь сказать: «Это все не так», но не решался. Кроме этого паренек был простужен и периодически чихал. После каждого чиха, бабка вставляла свое, с позволения сказать, лицо в проем между креслами, с удовлетворением маньяка в анатомичке чавкала: «Вот правду говорю», — и продолжала свой выпуск программы «Пусть говорят». Митя сдерживался, чихал внутрь себя, но иногда звук вырывался, и вновь жаба светилась радостью, легитимизируя свой наброс волею высших сил. Митя видел в своем чихании какое-то предательство отца, он после каждого появления бабки взглядом извинялся передо мной, мол, неправду говорит, неправду!

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Каждый безголосый крик сокращал жизнь будущего взрослого Мити, выжигал ему сердце, делал неврастеником, иссушал душу, а вот бабка, уверен, прибавляла еще год к своему очень полезному земному существованию. В какой-то момент мальчик усилием воли справился с рефлексом и затих. Бабка пару раз взглянула в щель крысиными глазками, проверяя, где застряла ее эзотерическая поддержка, но огнемет не выключала.

И тут я тоже вдруг захотел чихнуть. Не знаю, что со мной произошло, может, аллергия, может, за компанию, но я начал набирать в легкие воздух, морщить лицо, характерно моргать, практически выстрелил и... увидел Митино лицо. Он умолял не делать этого, не участвовать в травле его отца, себя сдержать он-то смог, а меня-то как! В его глазах застыла беспомощность и какая-то безнадежность. Весь мир был против маленького мальчика. Я понял, что если подставлю паренька, то не прощу себя. Никогда я еще не замораживал воздух внутри носоглотки. Мне казалось, я сейчас лопну, неразорвавшийся снаряд крутился волчком у меня голове, и я ждал, когда мозги разлетятся по вагону. Глаза вылезли из орбит, но мальчик так их гипнотизировал, что вдруг все прошло. Я расслабился. Мы оба улыбнулись. Мы ее победили. Не будет ей поддержки! Наша взяла!

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

И тут какая-то сука слева чихнула.

Старуха чуть ли не заорала: «Правду говорю!» Я и Митя оба стали искать подонка, но он затихарился и больше не издавал ни одного звука. И правильно. Убил бы.

Через некоторое время мокрая от слез дочка-мама пошла в туалет, она с тоской посмотрела на Митю, но не стала брать его с собой. Мальчуган заплакал. Завыл, точнее. Тихо так, заскулил, чтобы бабушка не услышала, наверное. Мне показалось, что слезы прожгут его сиденье.

Я сидел с комком в горле. В голове стучало: «Что же ты делаешь, сволочь, что же ты делаешь...» Вспомнилось, что один раз уже исступленно повторял эти слова.

Не помню, какой год. Я радостно живу на Караванной под самой крышей. Эх, было хорошо. Караванная. Крыша....

Еда квартиру не любила, и поэтому я периодически спускался в окружные шалманы с целью добычи мамонта. В соседнем доме расположился паб, и там я регулярно убеждал себя в полезности для моего здоровья пива с сосисками. Кабачок невеликий, завсегдатаи узнавали друг друга в лицо, и вскоре я познакомился с Бинго. Бинго получил свое прозвище за то, что постоянно говорил «Бинго». Даже когда ему приносили 0,5. Если честно, я забыл, как его звали в реальности. Да это и не важно. Он был выше меня, уже в плечах и шире в мыслях. Бинго рассуждал столетиями, как-то мы пили в рюмочной на Пушкинской:

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

— Вот меня интересует, Пушкину сейчас важно, что он наше все, или нет? Нет, ну правда, вот он там сидит, бухает с Дантесом.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

— Почему с Дантесом?

— Ну а с кем еще ему бухать, не с женой же, Дантес о нем всю жизнь думал, самые близкие люди, если не брать в расчет дуэль, но кто старое помянет?..

— Разумно.

— Так вот, бухает он с Дантесом, и тут им новости от нас утренние, мол, Пушкин супермен, а Дантес скотина. Мне вот любопытно, это имеет для них какое-то значение или нет?

— Прости, а почему ты так паришься из-за этого?

— А ты не догоняешь?

— Нет.

— Это же сильно упрощает мою жизнь. Если Пушкину там все равно, то мне уж подавно можно не напрягаться в попытках оставить след.

— А ты хочешь оставить след?

— Я начал об этом задумываться.

— Давно?

— С утра.

— Тяжелое утро было?

— Утро легкое, только если ты зря живешь. У нормального человека утро должно быть тяжелым. Да нет, утро было обычное. Деда тут встретил. Хочу комнату свою сдать, вот он меня и грузанул.

Я удивился. Бинго жил в отличной двухкомнатной квартире в соседнем со мной дворе. Она ему досталась от бабушки, и для двадцатипятилетнего историка, рухнувшего в менеджеры какой-то бессмысленной конторы, такая жилплощадь должна была являться пределом мечтаний.

— В смысле свою квартиру сдать?

— Нет, есть маза именно сдать комнату.

— Чтобы с тобой кто-то жил? На хрена?

— Да ты понимаешь, тут какое дело. Иду я домой, а в дворе дед гуляет, приличный такой, в пиджаке, очках и с палочкой. Видит меня и спрашивает: «Молодой человек, вы не в курсе, здесь никто квартиру не сдает во дворе?» Я сначала мимо ушей пропустил, а потом решил, дай разузнаю, что к чему, думаю, может, сдам свою хату да уеду на лето к родителям на дачу«.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

— А работа?

— Мне нужен творческий отпуск.

— Звучит! Есть идеи?

— Нет. В отпуске думал придут. Но выяснилось, что деду квартира нужна на несколько часов днем, ну женат он, я так понял, завел зазнобу судя по всему, отель дорого, а квартирка моя в самый раз.

— Так и сказал?

— Ну, я спросил: «Из-за бабы?» Он говорит: «Да», — вроде как она тут рядом бывает, и так всем удобнее. Просил не болтать.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

— Вот ты бестактный и не болтаешь, как я погляжу.

— Ой, да хорош тут мне дворянина включать, кроме тебя никто не знает. Вот всем интересно, с кем там у деда роман. Короче, подумал я, а чего мне комнату-то не сдать днем — и деньги нелишние, и деда осчастливлю. С работы успею свалить еще. Мы с ним так умеренно выпили, все обсудили, как говорит наш начальник, вин-вин ситуэйшн.

— А почему в итоге ты про след-то заговорил?

Бинго нахмурился, как будто я ему наполнил о зубном.

— Да мы с дедом разболтались у меня на кухне, когда квартиру показывал. Он какой-то ученый советский, все, разумеется, накрылось, но где-то есть завод, на котором что-то работает, что он придумал. И я так понял, хреновина эта переживет и деда, и нас с тобой, потому что, разумеется, с тех пор ничего не поменялось на заводе. Так он гордится, что помимо детей оставил след. А я что оставлю? Ну, хорошо если детей, а в остальном, судя по нынешней ситуации, след будет как от укуса комара: краткосрочный, но раздражающий. И тут мне показалось, выход есть. Если на том свете мне след не нужен будет, то на этом я как-нибудь с собой договорюсь. А вот если выяснится, что мне и там этот дед с вопросами своими неприятными являться будет, то как задним числом след нарулить? Поэтому я и напрягаюсь с утра. Завтра, думаю, работу по этой причине пропустить.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Я сразу решил, что не надо мне с таким дедом встречаться. Очень вредный для спокойной жизни человек. Тем не менее однажды пересеклись. Эти минуты я запомнил на всю жизнь.

Как вы понимаете, Бинго сдал распутному дедушке одну из своих комнат. Борис Сергеевич устраивал любовь раза два-три в неделю, чаще всего в одно и то же время, предупреждал заранее о визите и оставлял после себя идеальный порядок. Нам даже как-то становилось стыдно за собственную расхлябанность и бардачность. Присутствие деда мы опознавали по вымытым чашкам, иногда бокалу, какой-то новой еде в холодильнике и открытым занавескам на кухне. Более всего нам хотелось выяснить, кто же его избранница. Ну как так?! Палочка, очки — и такая регулярность. До подглядывания опуститься мы не посмели, но судьба решила все сама.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Борис Сергеевич был до предела педантичен, и если предупреждал, что покинет обитель в шесть, то в шесть ноль одну можно было заходить в пустую квартиру. Мы с Бинго на теме следов в истории очень подружились и все чаще заменяли паб либо его, либо моей кухней. И вот как-то условно в шесть тридцать идем мы к нему в квартиру, зная, что дедушка полчаса как должен уехать. С нами в парадную заходит миловидная женщина лет тридцати, обычная такая, не описать кроме как прохожая. Поднимаемся по лестнице и выясняется, что мы в одну квартиру. Так сказать, сцена немее не придумаешь.

Мы тут же начали нагло изучать объект любви нашего жильца. Нет, ну прям хороша. И главное — никаких стеснений. Лицо даже не изменилось, когда мы встали у одной двери. Мы уже хотели как-то свалить, ну мало ли, ошибся со временем Ромео, но не успели. Дверь открылась. Борис Сергеевич был в расстегнутой рубашке, бледен и измучен. «Верочка, спасибо что приехала, мальчики простите, что задержался, сейчас мне укол сделают, и я уйду, извините, нехорошо стало. Да вы проходите в кухню».

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Борис Сергеевич был один. Только стакан воды на столе.

«Борис Сергеевич, убьет это вас когда-нибудь, ну я же вам уже сто раз говорила, так нельзя. Старый вы для таких волнений».

Мы тоже подумали, что как-то не очень изобретатель выглядит. Пора заканчивать с любовью. И тут же решили сами отжигать, пока вот такая с иглой не придет с того света вытаскивать.

Вера достала какие-то таблетки, штуку для измерения давления, шприц и увела деда в его спальню. Вскоре они вернулись. Вера пыталась убедить нашего деда:

— Борис Сергеевич, все. Хватит. Запрещаю как врач и как друг. Умрете прямо здесь, сгорите, а вы ей еще нужны, как-нибудь все образуется.

Борис Сергеевич опустил голову:

— Ну дай я последний раз — и пойду.

Он подошел к окну, стоял без движения минут пять, смотрел куда-то во двор, хотя я не очень понимал, что там такого интересного.

Я тихо спросил Веру:

— Куда он смотрит?

— Можно я расскажу, Борис Сергеевич?

Дед посмотрел на нас печально-счастливыми глазами и согласился:

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

— Да теперь уж можно, все равно уезжаю.

Вера резала без анестезии.

— Внучка там его гуляет.

Я никогда думал, что мое сердце может так оглушительно стучать. Греметь в каждом капилляре. И еще стыд... такой тупой, сверлящий, бесконечный стыд.

У вас детский сад во дворике. Вот он и приезжает на нее смотреть. Родители так развелись, что их с бабушкой к внучке не пускают, только с судебными приставами, и каждый раз мамаша придумывает, как все сорвать. Вот он и ездит сюда все время. Сидит часами и смотрит, и смотрит...

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Я не выдержал тишины:

— Борис Сергеевич... зачем же... это же... это же так больно...

Борис Сергеевич взглянул в окно еще раз, надел пиджак, посмотрел на нас тепло и изменил мой мир:

— Как вас зовут?

— Саша.

— Больно, Саша, в пустое окно смотреть, а в это просто тяжело. До свидания ребята, Верочка, давайте до метро вместе дойдем.

Борис Сергеевич вышел из квартиры и больше никогда не возвращался.

Бинго долго молчал, а потом сказал то, что жило в моей голове:

— Что же вы делаете, сволочи, что же вы делаете...

Каждый раз, проходя этот двор, я смотрю на окно. Мне кажется, оно выгорело, как волосы у маленьких детей, бегающих летом под cолнцем. Они не знают, откуда тепло. Да им и неважно. Тепло и хорошо.

Ну а cолнце... Солнце рано или поздно сгорит, пытаясь нас согреть.