Родные запчасти

Фотографы Джайлс Ревелл и Мэтт Уилли взяли в полицейском музее города Кент бумажные наборы для составления фотороботов (ныне замененные компьютерами) и попросили людей, профессионально неравнодушных к собственной и чужой внешности, сделать автопортреты.

Родные запчасти
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Амон Маккейб, фотограф-портретист

«Я не влюблен в собственное лицо — по-моему, оно слишком круглое, и еще эта лысая башка. Бороду многие отращивают, чтобы компенсировать недостаток волос в других местах. Я занимаюсь этим с 19 лет. Борода росла так долго, что я не брился около семи лет — боялся, что больше ничего не вырастет. А однажды я все сбрил. Когда я снова отпустил козлиную бородку, кто-то сказал мне, что я выгляжу как дохлая кобыла Ричарда Брэнсона, и мне это даже понравилось. А другой сказал: "Ну, ты больше похож на Берла Ивза" (американский актер и певец. — Правила жизни), и вот это меня достало. Брэнсон еще куда ни шло, но только не Ивз! Сейчас мне 50 лет, я не могу вернуться назад и превратиться в 24-летнего, который читает журнал Arena и каждую неделю меняет прическу. Мне понравилось составлять собственный фоторобот, хотя мне и повезло, что меня не разыскивает полиция. Одно разочарование: на первой же пластине, которая мне попалась, я обнаружил свой лоб. Он помечен как лысый».


Дункан Икс, татуировщик

«Я не очень различаю людей — иногда я вспоминаю их имена, только когда вижу их татуировки. Первые мои татуировки на лице — две слезы под глазом. Такой ироничный реверанс в сторону гангстерской культуры — как бы то, что тебе рисуют, когда ты кого-то убиваешь в тюрьме. Или мне просто было очень грустно. Я когда-то носил маленькую бородку, но вдруг это стало очень модным, и я решил поступить еще более экстремально и сделал татуировку в форме буквы "Н". У меня были проблемы с героином, и это напоминание о них. Еще у меня татуировки на веках, там написано: "Не просыпайся!" "Х" у меня над переносицей? Это скорее шрам, чем татуировка. Вообще, татуировки — это приемлемый вариант саморазрушения. Я знаю, все эти татуировки на лице могут выглядеть довольно угрожающе, возможно, так они и задумывались, но сейчас я чаще всего слышу положительные комментарии. У меня есть ребенок, и недавно я пошел на родительское собрание — и там все были очень милые, они поняли, что я не агрессивный».

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Робин Тейлор он же Рейчел Уильямс, музыкальный продюсер

«Странно составлять собственное лицо. Иногда я думал: все, сдаюсь. В общем, было непросто. Самое главное — губы и подбородок, у меня на подбородке ямочка. Единственная часть лица из мужского набора, которая пригодилась, — это нос. Картинки из женского набора подходили больше. Я всю жизнь переодеваюсь в женскую одежду, но только три года назад начал выходить в таком виде на улицу. Мне нравится быть то Рейчел, то Робином, в зависимости от настроения. Я никогда не пытался выглядеть как девчонка — не говорю писклявым голосом и не выгибаюсь в соблазнительных позах. Но иногда, когда хочу повеселиться, наряжаюсь. Рейчел — это такая развеселая девчонка. Робин — просто Робин. Я не делал никаких операций, и не собираюсь. Это транссексуалы чувствуют, что родились в чужом теле, а у трансвеститов все проще. Нам просто нравится носить женскую одежду. На меня, конечно, пялятся, но мне никогда никто не грубил в общественных местах. Иногда свистят из проезжающих автомобилей, а я такой: "Да плевать мне, дорогуша!»


Эдмунд Дэвис, модель

«У меня все получилось, как только я нашел пару сросшихся бровей. Я еще подумал, что удивительно, насколько прическа может изменить весь облик. Мой отец был оптиком, и я был его подопытным кроликом. В школе надо мной смеялись и считали выпендрежником. Иногда меня обзывали Джарвисом Кокером (основатель британской рок-группы Pulp. — Правила жизни). Однажды, когда я стоял в очереди в бюро по трудоустройству в Кэмдене, ко мне подошел человек и сказал, что у меня интересная внешность. Он спросил, не хочу ли я стать моделью, и дал свою визитную карточку. Через неделю у меня был первый кастинг. Меня снимали для рекламы Национальной лотереи и Макдональдса. Я никогда не играл в школьном театре и не учился актерскому мастерству — вообще-то я музыкант, но это не приносит никаких денег, поэтому я подрабатываю моделью и снимаюсь в рекламе. Наверное, в моей внешности рекламщиков привлекает какая-то странность и дикость, но я не обижаюсь».

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Хамфри Оушен, художник-портретист

«Создавать собственный портрет оказалось проще, чем я думал. Странно, этот процесс очень похож на рисование: все получается не сразу, а постепенно. Иногда ничего не складывается, пока не приложишь волосы. Когда я рисую портрет, я всегда начинаю с глаз. В глазах — биение сердца. Хороший портрет, как долгий разговор, ведь когда мы говорим, мы смотрим друг другу в глаза. Очень раздражает, если люди смотрят по сторонам, когда с тобой разговаривают. Что такое красота? Я не знаю. Я думаю, красиво то, что правдиво. Возьмем автопортреты Рембрандта: их красота нас привлекает, но при этом они слегка отталкивающие. Они одновременно и очень пристрастные, и точные. Красоту так сложно определить — как только вы начинаете говорить, она исчезает. Как портретист я обязан находить приятные черты даже в самых непривлекательных моделях. А я не хочу, чтобы, глядя на мои портреты, люди оставались равнодушными к моделям».


Саймон Уэстон, ветеран войны на Фолклендских островах

«У меня в жизни было три лица. Первое — это то, с которым я родился. Второе — то, которое было после ожога. И третье — нынешнее, после нескольких операций. Этот портрет не похож ни на одно из этих лиц. У меня правильный череп, круглое плоское лицо. Если засунуть пару футбольных бутсов в пластиковый пакет, все равно будет понятно, что внутри — пара бутсов. То же самое и с лицом. С глазами все в порядке, у меня тоже один открыт немного шире другого. Мои настоящие веки выглядят немного иначе, ведь кожу для них взяли с моей шеи. Нижняя губа полная, как и у меня, она такая, потому что пришлось вытягивать кожу изнутри рта. И усы на месте. Они там будут всегда, потому что если их сбрить, останется только узкая полоска белой кожи. Усы спасли небольшой кусочек кожи от взрыва. Насколько я помню, раньше я был довольно симпатичным парнем. Но я и сейчас симпатичный парень. Не важно, что обо мне думают другие. Единственный человек, который вынужден со мной жить, — это я сам. Может быть, это звучит нагло, но мне плевать».

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Раджнара С. Ахтар, адвокат

«Я никогда особенно не переживала по поводу своей внешности. Я училась в Лафборо, в большой немусульманской школе. Мои одноклассницы каждое утро тратили по несколько часов на прическу, а я думаю, главное — это не выглядеть неряшливо. Есть разница между приличием и привлекательностью. Я постоянно ношу хиджаб с 18 лет, и это мой собственный выбор. Я заметила разницу в отношении ко мне мужчин: теперь в нем больше уважения. Когда мужчины смотрят на меня, они смотрят мне в глаза. Я не ношу паранджу, но не согласна с тем, что она мешает общению. В наше время люди нечасто общаются лицом к лицу — в основном мы говорим по телефону или переписываемся по электронной почте, и нам удается таким образом выражать свои чувства. Почему же мы обязательно должны сидеть вместе и смотреть друг другу в глаза? В Англии никто никому не навязывает единственно правильный стиль одежды, и мы, мусульмане, одеваемся иначе. Я знаю, что я женщина, и я не обязана показывать, что именно делает меня женственной, чтобы это доказать».