Урал, выпил, в тюрьму

С третьего курса я работала в газете «Аргументы и факты», охренительно популярной, она даже попала в Книгу рекордов Гиннесса по причине высоченных тиражей (в мае 1990 года тираж газеты составлял 33 431 100 экземпляров. — Правила жизни). Потом я работала в программе «Взгляд», в «Московском комсомольце», руководителем бюро Strana.ru по Уральскому округу, а когда Strana.ru закрылась, мы сели с ребятами и решили делать свой портал — Ura.ru. У нас нет субординации, мы все — одна команда. Сотрудников — сорок человек, и это, я вам скажу, до фига. Бизнес-плана нет, фиксированного штатного расписания — тоже. Вот приходит человек, я вижу — хороший, чего ж не взять? Был бы человек, а работа найдется.

Уральский федеральный округ отличается от России всем. Мы для вас — кормильцы. В Ханты-Мансийском автономном округе добывается большая часть российской нефти. Ямал — это весь газ. Вся металлургия, черная и цветная, — это Урал. У нас еще при Ельцине были сильны сепаратистские настроения, и, если б нам удалось от вас отделиться, то хрен знает, кто бы как жил. С материальной точки зрения люди у нас живут очень хорошо, и аэропорт «Кольцово» в Екатеринбурге гораздо лучше «Домодедова». При этом в нас чувствуется провинциализм, и мы пытаемся с ним бороться: понимаете, у нас мало людей, которые хотят что-то делать сами. Я на планерках все время говорю, что у нас только 15% населения готовы что-то менять. Собственно, для них и пишем.

Мы пишем о том, что интересно нам самим. Не только пишем, но формируем реальность. Этим летом, например, нарисовали вокруг дорожных ям и выбоин лица чиновников, которые отвечают за ремонт дорог. Это не журналистика в чистом виде, мы не пассивные свидетели, а активные участники. Мы прекрасно знали, с кем имеем дело, были уверены, что городские власти устроят нам какую-нибудь гадость, и возле каждой ямы, прямо на дереве, повесили камеру. Смотрим: приехали чиновники, за ними — рабочие на маленьких машинках, которые попытались портреты стереть, но ничего у них не получилось. На каждом портрете устраивали экстренное совещание: вот они ходят ногами прямо по губернатору и говорят: «Что ж делать-то, а?» Потом привезли краску, замазали портреты, и получилась полная хреновина — яма в рамке. Той же ночью мы пошли к этим ямам и написали на асфальте краской: «А заделывать не пробовали?» Наутро выбоины заделали.

Недавно раскопали историю: заместитель генерального прокурора Юрий Пономарев начал строить себе в уральском поселке Малый Исток дачу. По нашим сведениям, стройка идет прямо в природоохранной зоне, вырубается лес. Мало того — прорубаются огромные просеки, размером с Тверскую улицу, чтобы хозяину было удобно выезжать с участка. Мы фотографируем это дело, в начале августа пишем заметку, на которую прокуратура реагирует удивительным образом: да, по факту этой информации начинается проверка прокуратуры, но не в отношении Пономарева, а в отношении меня. Подчиненные Пономарева требуют представить источник получения информации, источник получения фотографий. Бред. В такие моменты чувствую себя так, как будто борюсь с ветряными мельницами.

Перед парламентскими выборами у нас на портале постоянно появлялись материалы о том, что электорат собирают при помощи продуктовых заказов и «наливайки». Это наш позор, и он распространен во многих городах. Власти относятся к народу, как к быдлу. Я считаю, что они занимаются маргинализацией населения: сотни человек стоят в очереди, давят друг друга, тянут руки за бесплатной булкой хлеба.

В последние десять лет в стране происходит отрицательная селекция, и ее результат прекрасно виден: тот же замгенпрокурора — человек с начинкой опера, а губернатор не тянет даже на главу района. И так далее, до бесконечности.

Два года назад у нас был назначен новый начальник ГУВД Михаил Бородин. Приехал к нам из Москвы, прихватив с собой команду. Через несколько месяцев к нам стали поступать сведения, из которых складывалось впечатление, что новым людям отдали регион на разграбление: они стали обкладывать людей данью — тупо, всех. По московским расценкам. В общем, наша полиция превратилась в акционерное общество, и об этих фактах мы стали писать: например, у нас есть самый крупный (после того, как разгромили московский «Черкизон») в России рынок — «Таганский ряд», огромный узел, связывающий Европу с Азией, в торговле задействованы тысячи людей. Собственники рынка отказались платить ментам. Ну и получили. В один прекрасный день туда пришли доблестные сотрудники органов и набрали товара на хренову тучу денег — 500 млн рублей. Никак не обосновали. Изымали все без документов. Не только вещи, но и наличку. До сих пор ничего не отдали. Бедные бизнесмены в суды пытаются подавать, Путину-Медведеву писать. Мы, конечно, мимо такого беспредела не прошли. После наших публикаций задержали полицейского Сергея Рахманова, который попался на взятке в 14 млн рублей. Он собирал с бизнесменов деньги для своего руководства, и об этом мы тоже написали. После этого меня пригласил на разговор тот самый Юрий Пономарев. Посоветовал куда-нибудь на время уехать или попросить охрану в ФСБ: «Аксана, ты же понимаешь, там банда отморозков, а у тебя — маленький ребенок». И это мне говорит не кто-нибудь, а заместитель генпрокурора! При этом я понимаю, что все мои проблемы от того, что я об этих фактах говорю, а прокурор — молчит. Получается, я за него делаю его работу. А прокурор сидит в кустах и шепотом меня предупреждает. Я ему сказала, что никуда не поеду, а защитить себя могу одним-единственным способом — говорить об этом.

Губернатора Свердловской области Александра Мишарина недавно сменил Евгений Куйвашев — бывший полпред президента в Уральском федеральном округе. Ничего про него сказать не могу, поскольку сегодня все губернаторы — на одно лицо. Время великих, сильных руководителей закончилось. Каждый последующий — хуже предыдущего. Новый губернатор у нас с мая, ничего выдающегося не сделал. Мог бы совершить один настоящий, достойный поступок: подал бы в отставку, и у нас прошли бы прямые выборы. Мы в состоянии выбрать сами. И, поверьте, есть из кого. А что делает этот назначенец? Решил со всеми мэрами в баню пойти, чтобы поближе познакомиться. Вообще-то в Свердловской области девяносто четыре мэра, из них — три женщины. Я уж не знаю, как они с этой проблемой справятся и где они найдут баню на сто человек. Вообще, то еще зрелище: я, например, человек, мыслящий картинками. Если я хоть раз увижу мэра Карпинска без портков, то и в скафандре на него смотреть не смогу. И вообще, что можно обсуждать в бане? В рабочее время, за казенный счет? Люди смеются, рейтингами будут мериться. Чувствуете масштаб поступков?

Мне стыдно, что у нас в округе находится столица путинизма — Нижний Тагил. Это мрачный город с населением в 350 тысяч человек. Они делятся ровно на две половины, обслуживающие два предприятия — Нижнетагильский металлургический комбинат и Уралвагонзавод. К сожалению, УВЗ, считавшийся самым крупным в мире машиностроительным предприятием, сейчас находится в овощном состоянии. Там ничего не производят — танки у них никудышные, вагоны не нужны РЖД, потому что сходят с рельсов. Когда перед президентскими выборами в Екатеринбурге был митинг и Путин должен был выступать с танка — как Ленин с броневика, — УВЗ не смог найти ему танка. Они нашли два, которые выставлялись на каких-то международных выставках, но некоторые детали были сделаны чуть ли не из картона. До Екатеринбурга танки просто не доехали.

Мы много пишем про полпреда президента в Уральском округе Игоря Холманских. Он вызывает какой-то нездоровый интерес у читателей, как говорящая зверушка или чужое увечье. Это, конечно, удивительный человек: он всюду ходит со своим помощником и любит, когда о нем говорят в третьем лице. Представьте себе, подходят они вдвоем, и помощник пеняет: «Игорю Рюриковичу не нравится, как о нем пишут на вашем портале». «Да», — важно кивает Игорь Рюрикович. «Если вы не смените тон своих публикаций, то Игорь Рюрикович примет меры», — продолжает помощник. «Да», — подтверждает Игорь Рюрикович, который стоит тут же, рядом. Смеяться некому. Я всей редакции сказала: «Если в текстах про Холманских не будет иронии, то это будет свидетельством нашей профессиональной деформации».

Сама большая глупость Холманских состоит в том, что он согласился на пост полпреда. А дальше покатилось. Человек просто не на своем месте. Ну, например, есть у него друг в Нижнем Тагиле, а у друга — дача, где-то под Нижним Тагилом, а в этой даче — розетка, в которой не хватает силы тока, и у друга бритва не работает. Друг обратился к Холманских: раз ты теперь такой начальник, может, подсобишь с розеткой? Полпред научил его написать письмо в свою общественную приемную. Потом это письмо публично рассмотрел и распорядился дать ток в деревню друга. Решил проблему. А можно было просто бритву опасную купить. Или вот вчерашний случай: полпред оказался рок-фанатом, пригласил к себе солиста «Чайфа» Владимира Шахрина. И говорили они о... развитии хоккея на траве. Только вот в это время за окном у полпреда несколько предприятий проводили акции протеста. На Урале голодают, не выходят из забоев, проводят митинги, публично заявляют о недоверии Путину — не помню, когда столько забастовок одновременно было, — а Игорь Холманских, который с подачи Кремля возглавляет движение в защиту человека труда, сидит и о хоккее говорит. Раневская вспоминается: «Извращений, собственно, только два — хоккей на траве и балет на льду». Короче, вот такой у нас полузащитник рабочих, ни на один завод не съездил, с людьми не поговорил — ему некогда, о хоккее на траве перед долгой уральской зимой думает.

Заголовки — сто процентов успеха. Это интернет. У меня есть только заголовок, чтоб вы кликнули в текст. Ошиблась — хоть бриллианты с изумрудами внутри рассыпь — все зря будет. Работающий заголовок: «Глава УГМК показал женщине-министру свои маленькие помидорки. Фото». Можно было написать: «Свердловскую область с рабочим визитом посетила министр сельского хозяйства РФ. Она побывала в агрокомплексе УГМК», но с таким заголовком новость на сайте можно было бы похоронить. А так хочется посмотреть, что внутри. И мы удовлетворяем любопытство читателя: от нечего делать медный король, как еще называют Андрея Козицына, начал выращивать огурцы с пупырышками (ну нравятся ему именно такие) и помидоры черри, что для Урала необычно. У нас все заголовки такие. Ну вот, например: «Полпред собирается на Ямал. Его зам в предвкушении: "Щука лучше, чем секс с женой!". Фразу мы взяли из твиттера Андрея Колядина, зама Холманских: он поставил этот статус после того, как узнал, что их отправляют в командировку в Салехард, где они будут сопровождать президента Путина, который будет играть в журавлиного вожака и ловить рыбу.

Путин давно не хочет работать, это понятно. Приезжает к нам на Урал отдохнуть инкогнито. Мы об этом узнаем. Так вот, по расписанию у Путина на рыбалку выделено сорок минут — днем. А рыба клюет с утра, и ей по фигу президентские графики. Я раньше думала, что ему рыбу на крючки водолазы насаживают, как в фильме «Бриллиантовая рука». Но оказалось, что тут практически нанотехнологии используют. Делают так: рыбу ловят с утра, накачивают кислородом, и она впадает в обморочное состояние ровно на час, затем ее кладут в пруд, за две минуты до прихода Путина она оживает, и тот ловит самого большого муксуна. Для нормального человека — абсурд. Для Путина — норма. Наверняка он искренне считает, что рыба у него всегда так хорошо клюет и всегда такого размера, потому что он опытный рыбак.

Давно говорили о том, что мой телефон прослушивают. У нас такой контент, мы работаем с такими людьми, и надо быть к этому готовой. Совсем недавно мои телефонные разговоры выложили в сеть, и это, конечно, запредельная наглость. Я подала в суд на МТС — на полицию и ФСБ подавать в суд пока не могу. Это прецедент. Еще никто не подавал на них за прослушку. Пусть скажут, кто запрашивает у них мои разговоры. А то в России стало нормой, подглядывать, подслушивать. Власть обмельчала и оподлилась. Им кажется, что по телефону я обсуждаю что-то жутко интересное, а у меня все просто: «утром — в куплете, вечером — в газете», и про все их дела можно почитать у нас на сайте. Совершенно бесплатно.

В 90% случаев все темы, которые приходят с Урала, начинаем мы. Наши журналисты были первыми, кто написал про Сагру — поселок в 200 домов, расположенный недалеко от Екатеринбурга. Год назад, после того как из поселка изгнали семью наркоторговцев, здесь случилась перестрелка: из города приехало 15 легковушек и «ГАЗель», набитые людьми с оружием. Деревня «выставила» девять человек с ружьями, перестрелка продолжалась 40 минут. Так вот, наши ребята ездили и общались с местными жителями сразу же, когда никто в столице этим и не думал заниматься.

Да, я знаю Ройзмана (основатель екатеринбургского фонда «Город без наркотиков». — Правила жизни). Никакого отношения к нашему агентству он не имеет. То, что делает Ройзман, я поддерживаю. 13 лет в ежедневном режиме он борется с наркоманией, и делает это не за счет государства, а за свой собственный. Я знаю многих людей, которым он помог, и я не знаю, правильно он поступает или нет, но уверена — по-другому просто нельзя (многие правозащитники и журналисты обвиняют фонд «Город без наркотиков» в жестоких и малоэффективных методах лечения от наркозависимости. — Правила жизни). Да, он берет на себя функции государства, так и я ведь беру на себя функции государства! Мы же это делаем не от хорошей жизни. Ройзман — местный шериф, и люди идут к нему, потому что больше — не к кому.

У нас недавно один человек отрезал другому голову и пошел с ней по городу. Он отпилил голову во дворе, средь бела дня, на глазах у детей. Когда он шел, его никто не остановил. Где была полиция — один Бог знает, но не скажет. Деньги, видимо, зарабатывала полиция. Меня за эту заметку попытались прищучить, мол, нарушила закон о защите персональных данных. Но, скажите, разве у меня был выход? Это же преступление, его нужно расследовать. А значит, об этом преступлении нужно писать, иначе я не смогу показать, что наша полиция не работает.

Не бывает объективных текстов, это заблуждение. Вся журналистика субъективна: кто-то нравится тебе больше, а кто-то — меньше, и с этим сделать ничего нельзя, да и не нужно. Журналисты обычные живые люди. Я прошу своих ребят писать так, как рассказывали бы друзьям.