Дом образцового содержания
Утром 20 августа Александр Погребов, Алексей Широкожух, Евгения Короткова и Анна Лепешкина успешно прыгнули с крыши высотки на Котельнической набережной и уже фотографировались на фоне Москва-реки, когда подъехала машина полиции. На этот случай у джамперов была наготове версия: прыгали утром абсолютно легально с аэродрома, а после приехали на набережную отметить удачное приземление. Полицейские в ответ указали на крышу высотки: венчавшая ее звезда была раскрашена в цвета украинского флага. Несколько часов спустя джамперы оказались в изоляторе временного содержания. Их обвинили сначала в вандализме, а потом и в хулиганстве. До 7 лет лишения свободы.
Мать Александра Погребова услышала об аресте сына в криминальных новостях НТВ, а вскоре в их квартиру в подмосковном Красногорске пришли с обысками. Искали сине-желтую символику, но нашли только два российских триколора на стене и военную форму: младший брат задержанного Николай воевал в Южной Осетии. Мать-пенсионерку отпаивали валерьянкой, но через день сын вернулся домой. Таганский суд Москвы отправил Погребова и остальных джамперов под домашний арест.
Применять домашний арест в России начали всего несколько лет назад. Сначала президент Медведев призвал перестать «кошмарить бизнес» и внес поправки в УК, которые запретили сажать в СИЗО по обвинению в экономических преступлениях — мошенничестве, легализации преступных доходов, растрате и организации игорного бизнеса. Потом появились электронные браслеты, и Федеральная служба исполнения наказаний смогла немного разгрузить переполненные изоляторы. Свою роль также сыграли скандальные и трагические случаи в СИЗО и тюрьмах, считает адвокат Сергей Бадамшин, — в частности, смерть аудитора Сергея Магнитского и жалобы участниц Pussy Riot.
Правда, список статей, по которым суды и следствие чаще всего заключают обвиняемых под домашний арест, пока невелик. «Кроме экономических преступлений, — поясняет Бадамшин, — под домашний арест попадают за непростые дела вроде коррупционных, резонансные случаи, дела против крупных чиновников или бизнесменов». По таким статьям, как незаконное хранение и приобретение наркотиков, хранение оружия или кража по-прежнему либо отправляют в СИЗО, либо выносят подписку о невыезде. По данным ФСИН на первое сентября, под домашним арестом в России находились 2395 человек, из них в Москве — 256. При этом сидят в СИЗО по всей стране 115 тысяч, в столице — 10578 человек.
Одна из первых проблем, с которой сталкивается суд, рассматривая вопрос о домашнем аресте, — где именно он будет проходить. Закон позволяет «закрывать» и по месту прописки, и по месту фактического проживания. Команду джамперов (1) арестовали по прописке. Но если Александр Погребов (2) оказался в квартире с матерью, братом и 80-летним отцом-инвалидом, то Алексея Широкожуха (3) заперли в пустующей семейной двушке в Медведкове: сам он снимал квартиру в Подольске, родители давно живут в Мытищах.
Осужденная по «болотному делу» 21-летняя Александра Духанина (4) в схожих условиях провела больше полутора лет. Половину срока жила с родной тетей Иветтой, хотя прежде они общались лишь на семейных праздниках. «Следователь позвонил за два часа до нашего выезда из изолятора и говорит: "Здравствуйте, мы к вам везем вашу родственницу". А тетя сама собиралась переезжать, буквально с сумками стояла в дверях. Конечно, она могла бы отказаться, но тогда была бы прямая дорога в СИЗО», — вспоминает Духанина. Пришлось распаковывать сумки и снова обустраивать пустую квартиру. Единственные вещи, с которыми Александра въехала к тете, были надеты на ней самой: из съемного жилья ей не дали забрать даже одежду и средства личной гигиены.
С тетей Александра нашла общий язык быстро, теперь они общаются намного больше, чем до ареста, ходят друг к другу в гости, и Александра называет Иветту «старшим другом». Именно она во время ареста передавала племяннице весточки от Артема Наумова, через тетю пара договорилась пожениться, чтобы переехать в квартиру мужа. Прогулки допускались только с письменного согласия следователя, а потом судьи, и за все время ареста Духанину отпустили лишь к врачу и в ЗАГС. Замуж она выходила в бежевом коротком платье, ободке с розочками и с черным браслетом на лодыжке.
До ареста все четверо джамперов через день ходили в бассейн, занимались на батуте и постоянно ездили на прыжки. Теперь суд запретил им выходить из дома, пользоваться интернетом и телефоном, принимать гостей и общаться с кем-либо, кроме близких родственников и адвокатов. Алексею Широкожуху родители привезли в пустую квартиру одежду, одеяла и подушки. Они же три раза в неделю приносят продукты и выбрасывают мусор. «Как ни зайду, у него включен телевизор. Еще чай все время пьет, наверное, когда выйдет, не сможет его видеть», — говорит защитник Олег Сидорин.
По словам адвоката Николая Захарова, условия домашнего ареста зависят от того, резонансное дело или нет, сколько лиц по нему проходит, какова тяжесть преступления. Так, бизнесмену Владимиру Евтушенкову (5), главе АФК «Система», суд несколько раз позволял выезжать из загородного дома в Жуковке в офис. «Принимались во внимание личность подзащитного и род его деятельности: без него совет директоров не мог принять ряд стратегических решений, что крайне негативно отражалось на деятельности всей корпорации», — объясняет его адвокат Владимир Козин. А например, экс-главе департамента имущественных отношений Минобороны Евгении Васильевой (6), обвиняемой в мошенничестве и превышении должностных полномочий, суд разрешил гулять три часа в день.
Условия домашнего ареста Васильевой меняли несколько раз. «Первоначально, осенью 2012 года, ограничили любое общение и прогулки, все было запрещено, — рассказывает адвокат Хасан-Али Бороков. — Позже Мосгорсуд внес изменения и сказал, что нельзя общаться только с участниками уголовного процесса. Потом ей разрешили прогулки». В интернете появились фотографии Васильевой, покупающей вещи в дорогих бутиках, также она дала ряд интервью. В результате в декабре 2013-го суд вновь изменил условия ареста: сейчас выходить на улицу Васильева может лишь с письменного согласия следователя. А вот интернет под запрет не попал. Она активно ведет твиттер под ником Evahomealone, оставляет сообщения вроде «хорошего вечера от Женечки!», выкладывает селфи и ретвит ответы «хороша, стерва». Под домашним арестом Васильева занялась живописью и организовала выставку своих картин, записала несколько песен и, не выходя из квартиры, сняла два клипа.
Как экс-чиновница, живущая одна, покупает продукты и выносит мусор, Бороков не рассказывает: «Пусть это останется нашей маленькой тайной. Человек выкручивается. Но почему государство должно заставлять нанимать человека, который будет носить продукты? Порядок жизнеобеспечения лица, находящегося под домашним арестом, никак не регламентирован». ФСИН лишь отмечает, что «доставка продуктов питания в компетенцию уголовно-исполнительных инспекций не входит».
«По особо тяжким преступлениям домашний арест применяется крайне редко. Васильеву обвиняют в совершении преступления в группе лиц, у нее в деле огромный ущерб, да еще бюджету. Если взять рядового гражданина, то в аналогичной ситуации никто бы не задумывался о домашнем аресте», — говорит адвокат Захаров. Его клиенты — муж и жена (7) — обвинялись в отмывании денежных средств. Сажать в СИЗО по такой статье нельзя, но супруги «были крупными игроками на рынке обналички», поэтому суд заключил их под жесткий домашний арест по разным адресам. Мужа посадили по месту фактического проживания — в загородном особняке — с двумя детьми, а жену — по месту прописки, в двушке на окраине Москвы с пожилой матерью, которая не могла выходить из дома. Супругам запретили разговаривать по телефону, выходить в интернет, получать письма. Запретили и визиты нянь, но по закону государство обязано обеспечить уход за несовершеннолетними детьми арестованного, поэтому в итоге водить детей в школу и сад разрешили бабушке с дедушкой. «Первые месяцы у моих подзащитных под окнами стояли, выражаясь на жаргоне, "топтуны", следящие. Раз в день-два приходил оперативник, он же появлялся сразу, когда к ним заглядывал я или, например, соцработники к больной матери. Жесткий контроль сошел на нет, лишь когда оперативники поняли, что человек не побежит».
Большинство арестантов контролируют не оперативники, а сотрудники районной уголовно-исполнительной инспекции. «Ко мне инспектор приходит раз-два в неделю, часов в десять утра. Я заполняю анкету, что корреспонденцию не получал, на улицу не выходил, интернетом не пользовался. Он же возит меня на машине в суд и Следственный комитет. На этом наше общение заканчивается», — рассказывает 28-летний Константин Янкаускас (8). Муниципального депутата района Зюзино и соратника Алексея Навального заключили под домашний арест в июне 2014 года по обвинению в мошенничестве — в прошлом году он участвовал в сборе денег на предвыборную кампанию оппозиционера.
Янкаускасу суд разрешил принимать гостей, поэтому теперь он водит для журналистов экскурсии по собственной квартире. На ноге у него электронный браслет, а в коридоре установлена станция контроля — черный аппарат с трубкой, похожий на старый домашний телефон. На корпусе четыре кнопки (включение, вызов скорой, полиции, спасателей) и три лампочки. «Вот эта должна гореть зеленым, это значит, что я нахожусь в квартире и никуда не ушел, — показывает Янкаускас на крайнюю правую лампочку. — Но сейчас она горит оранжевым и не видит меня. Отечественная сборка». Сначала аппарат установили в гостиной, но он не ловил сигнал из спальни, поставили в спальне — перестал ловить на кухне. Сами электронные браслеты работают тоже не всегда: Янкаускасу их меняли три раза.
Николай Захаров утверждает, что однажды у его подзащитного (9), обвиняемого в организации подпольного зала с игровыми автоматами, электронный браслет и вовсе оказался внутри пустым. Молодой человек случайно ударился лодыжкой с браслетом о дверной косяк, коробка треснула, но чипа внутри не было: «Мы показали инспектору, тот посмеялся и сказал: "Ты нормальный парень, я нормальный парень. Давай отмечайся в анкете, и я поеду". В пресс-службе ФСИН уверяют, что расколоть о косяк полимерный корпус браслета невозможно, но признают, что технические сбои действительно случаются.
Впрочем, у 25% арестованных, по официальным данным, электронных браслетов нет вовсе. Например, в Красногорске, где сидит джампер Погребов, местным инспекциям они до сих пор не поступили, утверждает адвокат.
Вместе с Константином Янкаускасом в квартире живут его жена и бабушка, поэтому отключить интернет инспекция по закону не может. Но из-за запрета депутат лишился заработка — в Институте проблем рынка РАН, где он работает научным сотрудником, увольнять его не стали, несмотря даже на обыски в офисе, а отправили в неоплачиваемый отпуск. Домашний арест также не позволил Янкаускасу участвовать в сентябрьских выборах в Мосгордуму: «Под подпиской или в СИЗО четко прописана процедура подачи документов для кандидатов в депутаты, а что делать при домашнем аресте, в законе не сказано. Покинуть квартиру, чтобы подать документы, следователь мне не разрешил».
Домашнему арестанту могут запретить общаться с прессой. Алексею Навальному (10), обвиняемому в мошенничестве по делу «Ив Роше», напрямую такой запрет не вынесли, но запретили комментировать свое уголовное дело. «Вы можете поговорить с ним о погоде, о Януковиче, об Обаме, о деле Евтушенкова, но только не о его личном деле», — поясняет защитник Вадим Кобзев. Сняли этот запрет лишь в середине октября. Принимать гостей Навальному разрешили после того, как Европейский суд по правам человека принял к рассмотрению его жалобу и направил запрос российским властям. А вот интернетом и телефоном пользоваться ему по-прежнему нельзя, аккаунты в Twitter и Facebook (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) ведет супруга Юлия. «Как можно проконтролировать выход обвиняемого в интернет? Да никак! Нужно только поймать за руку», — говорит Кобзев.
Его коллега Николай Захаров признает, что в реальности почти все обвиняемые пользуются интернетом. Смартфоны приносят родители или гости, а если отключить функцию геолокации и включить авиарежим, то узнать, с какого аппарата и кто в квартире заходил в сеть по wi-fi, невозможно. По регламенту, когда обвиняемому запрещают пользоваться средствами связи, инспекция присылает провайдеру выписку из постановления суда. О других методах контроля ФСИН умалчивает, однако адвокаты Навального осторожно отмечают, что «оперативно-разыскные мероприятия никто не отменял». Депутат Янкаускас считает, что его телефоны прослушиваются, и не исключает, что прослушка установлена и где-то в квартире.
Чтобы не попасть в СИЗО, арестанты нередко перестраховываются. Брат джампера Александра Погребова на всякий случай не стал оплачивать домашний интернет. А тетя Александры Духаниной сделала справку для инспектора, что у нее в квартире wi-fi отключен. «Поначалу мы даже в туалет боялись ходить, не знали, может, где-то камера стоит, — вспоминает Духанина. — Старались с тетей напрямую не обсуждать какие-то вещи. Бывало, записку передадим, или шепотом что-то скажем, или слова какие-то заменим».
Свой день арестант Константин Янкаускас (11) описывает так. Подъем поздно, иногда в два часа дня, если с утра звонком в дверь не будит инспектор. Завтрак под новости на Euronews. Потом работа: активисты его районной общественной организации приносят на дом проекты благоустройства, обращения граждан — Константин их вычитывает, редактирует, дает советы. Потом обед, занятие на тренажере, параллельно просмотр сериалов. Вечером — чтение. Режим сбился, поэтому спать он ложится не раньше пяти утра. «Это в идеале, — говорит обвиняемый. — Иногда можно проснуться, выпить пиво и просто лежать». В углу кухни у Янкаускаса лежит мешок картошки: чтобы чем-то себя занять, он учится готовить национальные блюда родной литовской кухни. Многие арестанты обзаводятся тренажерами, турниками и гимнастическими ковриками: без движения быстро набираешь килограммы.
«В каком-то смысле человек под домашним арестом становится обузой для родных. Страдают от этого чаще мужчины. Некоторые занимают "овощное" положение, кто-то помогает по дому, — делится наблюдением Захаров. — Мой клиент, например, делал уроки с сыном, убирал, готовил, но от этой монотонности все равно сникал. Тут надо помнить, что может быть и хуже. Я имею в виду СИЗО».
«Домашний арест — специфическая мера пресечения, — соглашается Александра Духанина. — Ты вроде дома, но тебе все нельзя. Квартира начинает давить, сидишь и перемываешь себе косточки». Психологически сложнее всего в самом начале, когда резко лишаешься общения. Потом ситуация уже кажется нормой: «Ты считаешь, что так живут все люди». На свободу Александра вышла, просидев в двух квартирах почти два года, с другой прической и фамилией. На митинги она больше не ходит: любое административное нарушение, даже безбилетный проезд, грозит превращением условного срока в реальный. После ареста у нее изменился и образ жизни, и привычки: «Раньше я любила шумные посиделки с друзьями, а теперь я домашний человек. Гораздо больше мне нравится посидеть в тишине».
Домашний арест четверым джамперам 14 октября продлили еще на месяц. Несмотря на заявление украинского руфера по прозвищу Гриша Мустанг, что звезду на высотке покрасил именно он, следствие по-прежнему считает задержанных соучастниками. Впрочем, суд смягчил им режим содержания, разрешив прогулки: один час в день с 11 утра до 12.