Труман Капоте о Мэрилин Монро: «Прекрасное дитя (разговорный портрет)»

Правила жизни публикует «разговорный портрет» Мэрилин Монро, состоящий из ее интервью Труману Капоте, примечаний интервьюера, а также монолога именитой преподавательницы актерского мастерства Констанции Коллиер, которая назвала Монро «прекрасным дитя» и рассказала о страхе, что Мэрилин уйдет из этого мира молодой. Так в итоге и вышло.
Мэрилин Монро читает книгу «Тайны актерского мастерства. Путь актера» Михаила Чехова, май 1955
Мэрилин Монро читает книгу «Тайны актерского мастерства. Путь актера» Михаила Чехова, май 1955
Fotobank / Getty Images
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Время: 28 апреля 1955 года.

Место: Часовня ритуального здания на углу Лексингтон-авеню и 52-й улицы в Нью-Йорке. Скамьи плотно заняты интересной публикой — по большей части знаменитостями из мира театра, кино и литературы. Они пришли отдать последний долг Констанции Коллиер, актрисе английского происхождения, умершей накануне в возрасте семидесяти пяти лет.

Мисс Коллиер родилась в 1880 году и, начав хористкой в мюзик-холле, стала одной из ведущих шекспировских актрис в Англии. Позже она переехала в Соединенные Штаты и преуспела на нью-йоркской сцене и в Голливуде. Последние десятилетия своей жизни она провела в Нью-Йорке, преподавая актерское мастерство по высшему разряду — обучались у нее, как правило, только профессионалы, уже ставшие звездами: постоянной ее ученицей была Кэтрин Хепберн; прошла ее школу и другая Хепберн — Одри, а также Вивьен Ли и — в последние месяцы перед ее смертью — неофитка, которую мисс Коллиер называла «моей трудной ученицей», Мэрилин Монро.

С Мэрилин Монро ее познакомил я, и поначалу она не слишком обрадовалась этому знакомству: зрение у нее ослабло, фильмов с Мэрилин она не видела и в общем ничего о ней не знала — какой-то платиновый секс-магнит, непонятно почему прославившийся на весь мир, — короче, неподходящий материал для строгой классической формовки в ее школе. Я, однако, думал, что из этого сочетания может получиться нечто увлекательное.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Получилось. «Да, — сообщила мне мисс Коллиер, — тут что-то есть. Она прекрасное дитя. Не в прямом смысле — это слишком очевидно. По-моему, она вообще не актриса в традиционном смысле. То, что у нее есть — эта эманация, свечение, мерцающий ум, — никогда не проявится на сцене. Это так хрупко, нежно, что уловить может только камера. Как колибри в полете: только камера может ее запечатлеть. А если кто думает, что эта девочка — просто еще одна Джин Харлоу, он сумасшедший. Кстати, о сумасшествии — над этим мы сейчас и трудимся: Офелия. Кое-кто, наверное, посмеется над этой идеей, но на самом деле она может быть изысканнейшей Офелией. На прошлой неделе я говорила с Гретой и рассказала о Мэрилин — Офелии, и Грета сказала: да, она может в это поверить, потому что видела два фильма с ней, очень плохие и пошлые, но почувствовала возможности Мэрилин. И у Греты есть забавная идея. Ты знаешь, что она хочет сделать кино по "Дориану Грею"? И сама сыграть Дориана. А Мэрилин может сыграть одну из девушек, соблазненных и погубленных Дорианом. Конечно, Грета — великолепная актриса, актриса безупречной техники. А это прекрасное дитя понятия не имеет ни о дисциплине, ни о самоограничении. Почему-то мне кажется, что она не доживет до старости. Грех говорить, у меня такое предчувствие, что она уйдет молодой. Я надеюсь — просто молюсь об этом, — чтобы она пожила подольше и высвободила свой странный и милый талант, который бродит в ней, как заточённый дух».

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Но теперь умерла мисс Коллиер, и я слонялся по вестибюлю, дожидаясь Мэрилин. Накануне вечером мы договорились по телефону, что сядем на панихиде рядом — начиналась она в полдень. Мэрилин опаздывала уже на полчаса; она всегда опаздывала, и я думал: ну хотя бы в этот раз! Ради всего святого, черт возьми! Вдруг она появилась, и я бы не узнал ее, если бы она не заговорила...

МЭРИЛИН: Ох, малыш, извини. Понимаешь, я накрасилась, а потом решила, что не нужно никаких накладных ресниц, помады и прочего, — пришлось всё смывать, и никак не могла придумать, во что одеться...

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

(Придумала она одеться так, как подобало бы настоятельнице монастыря для приватной аудиенции у папы. Волосы полностью спрятаны под черным шифоновым платком; черное платье, длинное и свободное, — будто с чужого плеча; черные шелковые чулки скрывают матовый блеск белых стройных ног. Настоятельница наверняка не надела бы ни соблазнительных черных туфель на высоком каблуке, ни больших темных очков, оттеняющих свежую молочную белизну ее кожи.)

ТК: Выглядишь прекрасно.

МЭРИЛИН (кусая ноготь большого пальца, и так уже сгрызенный до мяса): Правда? Понимаешь, так нервничаю. Где уборная? Я бы забежала на минутку...

ТК: И закинула бы таблетку? Нет! Тсс. Это голос Сирила Ритчарда — начал надгробную речь.

(На цыпочках мы вошли в битком набитую часовню и втиснулись на заднюю скамью. Сирил Ритчард закончил, за ним произнесла прощальное слово Кэтлин Нэсбитт, коллега мисс Коллиер с самых ранних лет, и, наконец, Брайен Ахерн. Моя соседка то и дело снимала очки, чтобы вытереть слезы, лившиеся из серо-голубых глаз. Мне случалось видеть ее без грима, но сегодня она являла собой непривычное зрелище: такой я ее не видел — и сперва не мог понять, в чем дело. А! Всё из-за этого платка. Без локонов, без косметики она выглядела на двенадцать лет — созревающая девочка, только что принятая в сиротский дом и подавленная горем. Наконец церемония закончилась, и люди стали расходиться.)

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

МЭРИЛИН: Давай посидим. Подождем, когда все уйдут.

ТК: Зачем?

МЭРИЛИН: Не хочу ни с кем разговаривать. Никогда не знаю, что сказать.

ТК: Тогда посиди, а я подожду снаружи. Хочется курить.

МЭРИЛИН: Ты не бросишь меня одну. Господи, кури здесь.

ТК: Здесь? В церкви?

МЭРИЛИН: А что? Что у тебя там? Косяк?

ТК: Очень остроумно. Пойдем же, давай.

МЭРИЛИН: Прошу тебя. Внизу полно фотографов. Я совсем не хочу, чтоб меня снимали в таком виде.

ТК: Еще бы.

МЭРИЛИН: Ты же сказал, я хорошо выгляжу.

ТК: Так и есть. Идеально — если бы играла невесту Франкенштейна.

МЭРИЛИН: Теперь ты надо мной смеешься.

ТК: Разве похоже, что я смеюсь?

МЭРИЛИН: Внутренним смехом. Это самый плохой смех. (Хмурясь, кусая ноготь.) Вообще-то могла бы накраситься. Я вижу, все пришли накрашенные.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

ТК: Я, например.

МЭРИЛИН: Нет, серьезно. Всё из-за волос. Пора покрасить. А времени не было. Это так неожиданно. Смерть мисс Коллиер и остальное. Видишь?

(Она приподняла платок и показала волосы, темные у корней.)

ТК: А я-то наивный. Всегда думал, что ты настоящая блондинка.

МЭРИЛИН: Блондинка. Но природных таких вообще не бывает. И, между прочим, пошел к черту.

ТК: Ладно, все разошлись. Поднимайся, поднимайся.

МЭРИЛИН: Фотографы еще внизу. Я точно знаю.

ТК: Раз не узнали тебя, когда пришла, не узнают и на выходе.

МЭРИЛИН: Один узнал. Но я юркнула в дверь раньше, чем он заорал.

ТК: Уверен, тут есть черный ход. Можно через него.

МЭРИЛИН: Не хочу видеть трупы.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

ТК: Откуда?

МЭРИЛИН: Это ритуальный зал. Где-то же их держат. Только этого мне сегодня не хватало — ходить по комнатам, полным трупов. Потерпи. Потом пойдем куда-нибудь, и угощу тебя шампанским.

(Так что мы продолжали сидеть и разговаривать. Она сказала: «Ненавижу похороны. Слава богу, что не придется идти на свои. Только я не хочу никаких похорон. Хочу, чтобы мои дети развеяли прах над морем (если они у меня будут). И сегодня бы не пришла, но мисс Коллиер заботилась обо мне, о моем благополучии, она была мне как бабушка, старая строгая бабушка, и столькому меня научила. Научила меня дышать. Это мне очень помогло, и не только в актерстве. Бывает такое время, когда и дышать трудно».)

Мы поговорили о том, как любим Нью-Йорк и не переносим Лос-Анджелес («Хотя я и родилась там, не могу сказать о нем ничего хорошего. Стоит мне закрыть глаза и представить себе Лос-Анджелес, я вижу только одну большую варикозную вену»); поговорили об актерах и актерской игре («Все говорят, что я не могу играть. То же самое говорили о Элизабет Тейлор. И неправильно. Она замечательно сыграла в "Месте под солнцем". Мне никогда не достанется хорошая роль, какой мне действительно хочется. Внешность мешает. Слишком специфическая»); еще немного поговорили о Элизабет Тейлор (Мэрилин поинтересовалась, знаю ли я ее, я ответил: да, и она спросила: ну и какая она, какая на самом деле, а я сказал: чем-то похожа на тебя, что у нее на уме, то и на языке, а язычок соленый; и Мэрилин сказала «пошел к черту», сказала «ну а если бы тебя спросили, какая Мэрилин, какая на самом деле, что бы ты ответил» — и я сказал, что должен подумать.)

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

ТК: Ну, может, уберемся наконец отсюда? Ты обещала мне шампанское, помнишь?

МЭРИЛИН: Помню. Но я без денег.

ТК: Ты всегда опаздываешь и всегда без денег. Случайно не воображаешь ты себя королевой Елизаветой?

МЭРИЛИН: Кем?

ТК: Королевой Елизаветой. Английской королевой.

МЭРИЛИН (нахмурясь): При чем тут эта жаба?

ТК: Королева Елизавета тоже никогда не носит с собой деньги. Ей не позволено. Презренный металл не смеет запачкать августейшую руку. Это у них закон или что-то вроде.

МЭРИЛИН: Хорошо бы, и для меня приняли такой закон.

ТК: Продолжай в том же духе — и примут.

МЭРИЛИН: Э, как же она расплачивается? Ну хотя бы в магазинах?

ТК: Ее фрейлина трусит рядом с сумкой, полной фартингов.

МЭРИЛИН: Знаешь что? Могу поспорить, ей все дают бесплатно. Просто за рекламу.

ТК: Очень может быть. Ничуть не удивлюсь. Поставщики Ее Величества. Собачки корги. Вещички из «Фортнума и Мейсона». Травку. Презервативы.

МЭРИЛИН: На что ей презервативы?

ТК: Не ей, глупая. Этому фитилю, который ходит на два шага сзади. Принцу Филиппу.

МЭРИЛИН: А, ему. Он симпатичный. И, судя по виду, у него должна быть хорошая балда. Я тебе не рассказывала, как Эррол Флинн вытащил член и стал играть им на рояле? Ох, это было сто лет назад, я только начала работать моделью и пришла на их дурацкую вечеринку, и Эррол Флинн там был, ужасно довольный собой, — вынул балду и стал играть им на рояле. Бил по клавишам. Он играл «Ты мое солнце». Ну и ну! Все говорят, что у Милтона Берли самый длинный шланг в Голливуде. Но кому он нужен? Слушай, у тебя совсем нет денег?

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

ТК: Может, долларов пятьдесят.

МЭРИЛИН: Ну, должно хватить на шампанское.

(На улице никого уже не осталось, кроме безвредных прохожих. Было около двух часов; погожий апрельский день, идеальная погода для прогулки. Мы побрели по Третьей авеню. Зеваки иногда поворачивали голову нам вслед, но не потому, что узнали Мэрилин, а из-за траурного ее наряда; она реагировала на это коротким характерным смешком, соблазнительным, как звон колокольчиков на пикапе мороженщика, и говорила: «Может, мне всегда надо так одеваться. Полная анонимность».

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Когда мы подошли к бару П. Дж. Кларка, я сказал: не подкрепиться ли нам тут? Но она отвергла предложение: «Тут полно уродов-рекламщиков. И стерва Дороти Килгаллен вечно сидит здесь и хлещет. Не понимаю, что с этими ирландцами? Они надираются хуже индейцев».

Я счел своим долгом заступиться за Килгаллен, почти приятельницу, и заметил, что она бывает занятной и остроумной. Мэрилин сказала: «Может, и так, но она написала про меня гадость. Все эти суки ненавидят меня. Гедда. Луэлла. Знаю, к этому надо привыкнуть, — но не могу. Всегда обидно. Что я этим перечницам сделала? Единственный, кто прилично со мной обходится, — Сидни Сколски. Но он мужчина. Мужчины нормально ко мне относятся. Как будто я тоже все-таки человек. По крайней мере, не ставят на мне крест».

Мы заглядывали в витрины антикварных лавок; в одной лежал поднос со старыми кольцами, и Мэрилин сказала: «Красивые. Гранат с мелким жемчугом. Я бы носила кольца, но терпеть не могу, когда обращают внимание на мои руки. Они слишком пухлые. У Элизабет Тейлор пухлые руки. Но при таких глазах кто будет замечать ее руки? Я люблю танцевать голой перед зеркалом и смотреть, как прыгают сиськи. С ними всё обстоит нормально. А вот руки — хорошо бы похудее».

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Увидев в другой витрине красивые напольные часы, она сказала: «У меня никогда не было дома. Настоящего, с собственной мебелью. Но если снова выйду замуж и заработаю много денег, найму пару грузовиков, поеду по Третьей авеню и буду скупать все глупости подряд. Куплю дюжину стоячих часов, выстрою в одной комнате, и пусть себе тикают все вместе. Вот это будет уют, правда?)

МЭРИЛИН: Смотри! На той стороне!

ТК: Что?

МЭРИЛИН: Видишь вывеску с ладонью? Это, должно быть, гадалка.

ТК: Тебе туда хочется?

МЭРИЛИН: Давай заглянем.

(Заведение было непривлекательное. Через грязное окно мы увидели пустую комнату и тощую волосатую цыганку в парусиновом кресле; под красной потолочной лампой, словно в отблесках адского пламени, она вязала пинетки и не обернулась в нашу сторону. Тем не менее Мэрилин собралась было войти, но потом передумала.)

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

МЭРИЛИН: Иногда мне хочется узнать, что будет. А потом думаю: лучше не надо. Но две вещи я хотела бы знать. Одна — похудею ли.

ТК: А другая?

МЭРИЛИН: Это секрет.

ТК: Брось. Сегодня у нас не должно быть секретов. Сегодня день скорби, а скорбящие делятся самыми сокровенными мыслями.

МЭРИЛИН: Ладно, это мужчина. И кое-что я хотела бы знать. Но больше ничего не скажу. Секрет.

(А я подумал: это тебе так кажется. Я его из тебя вытяну.)

ТК: Готов угостить тебя шампанским.

(Мы зашли в пестро украшенный китайский ресторан на Второй авеню. Однако бар там был хорошо укомплектован, и мы заказали бутылку «Маммс»; подали ее неохлажденной и без ведерка, так что мы стали пить из высоких стаканов, со льдом.)

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

МЭРИЛИН: Забавно. Как будто мы на натурной съемке — если тебе они по вкусу. Мне — определенно нет. «Ниагара». Какая дрянь. Тьфу.

ТК: Так послушаем о твоем тайном возлюбленном.

МЭРИЛИН: (Молчание.)

ТК: (Молчание.).

МЭРИЛИН: (Хихикает.).

ТК: (Молчание.)

МЭРИЛИН: Ты знаешь много женщин. Кто из твоих знакомых самая привлекательная?

ТК: Это легко. Барбара Пейли. Вне конкуренции.

МЭРИЛИН (нахмурясь): Это та, что зовут Бейб? Да уж, на младенца она, мне кажется, непохожа. Я видела ее в «Воге» и еще где-то. Какая элегантная. Милая. Когда смотрю на ее фото, чувствую себя халдой.

ТК: Ее это, пожалуй, позабавило бы. Она к тебе ревнует.

МЭРИЛИН: Ко мне ревнует? Ну вот, опять ты надо мной смеешься.

ТК: Ничуть. Ревнует.

МЭРИЛИН: Кого? С какой стати?

ТК: Кто-то из обозревательниц — я думаю, Килгаллен — напечатала анонимную статейку, где говорилось примерно следующее: «По слухам, миссис Димаджио имела свидание с нашим главным телевизионным магнатом, причем обсуждались отнюдь не деловые вопросы». Она статью прочла и поверила.

МЭРИЛИН: Чему поверила?

ТК: Что у ее мужа с тобой роман. У Уильяма С. Пейли. Главный телевизионный магнат. Неравнодушен к блондинкам с формами. К брюнеткам тоже.

МЭРИЛИН: Но это бред. Я его никогда не видела.

ТК: Перестань. Мне ты можешь сказать. Этот твой тайный возлюбленный — Уильям С. Пейли, n’est ce pas?

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

МЭРИЛИН: Нет! Писатель. Он писатель.

ТК: Да, это правдоподобней. Итак, кое-что уже есть. Твой возлюбленный — писатель. Халтурщик, должно быть, — иначе ты не стыдилась бы назвать его имя.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

МЭРИЛИН (с яростью): Что там значит «С»?

ТК: «С»? Какое «С»?

МЭРИЛИН: «С» в Уильяме С. Пейли.

ТК: А-а, это «С». Оно ничего не значит. Он вставил его для вида.

МЭРИЛИН: Инициал — и под ним никакого имени? Ты подумай. Видно, не очень уверен в себе мистер Пейли.

ТК: Да, у него сильный тик. Но вернемся к нашему загадочному писаке.

МЭРИЛИН: Прекрати! Ты не понимаешь. Для меня это очень важно.

ТК: Официант, пожалуйста, еще бутылку «Маммс».

МЭРИЛИН: Хочешь развязать мне язык?

ТК: Да. Вот что. Предлагаю обмен. Я расскажу тебе историю, и, если сочтешь ее интересной, мы обсудим твоего писателя.

МЭРИЛИН (борясь с искушением): О чем твоя история?

ТК: Об Эрроле Флинне.

МЭРИЛИН: (Молчание.)

ТК: (Молчание.)

МЭРИЛИН (ненавидя себя): Ну, давай.

ТК: Помнишь, ты рассказывала мне про Эррола? Как он был доволен своим членом? Могу подтвердить личным свидетельством. Однажды мы провели с ним теплый вечерок. Ты меня понимаешь?

МЭРИЛИН: Ты сейчас все выдумал. Хочешь меня обмануть.

ТК: Честное скаутское. Без дураков. (Молчание, но вижу, что она взяла наживкую. Закуриваю...) Мне было тогда восемнадцать лет. Девятнадцать. Во время вoйны. Зимой сорок третьего года. Кэрол Маркус — а может быть, тогда уже Кэрол Сароян — устроила вечеринку в честь своей лучшей подруги Глории Вандербильт. Устроила ее в квартире матери на Парк-авеню. Большая вечеринка — человек пятьдесят. Около полуночи закатывается Эррол Флинн со своим alter ego, сумасбродным гулякой Фредди Макивоем. Оба сильно нагрузившись. Эррол стал болтать со мной, был весел, мы смешили друг друга, а потом он говорит, что хочет в «Эль Марокко» и не хочу ли я пойти с ним и с его приятелем Макивоем. Я сказал: хорошо, но Макивой не захотел уходить, когда тут столько барышень-дебютанток, так что мы с Эрролом отправились вдвоем. Только не в клуб. Взяли такси и поехали к Грамерси-Парку, где у меня была однокомнатная квартирка. Он пробыл у меня до полудня.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

МЭРИЛИН: И как ты это оценишь? По десятибалльной шкале?

ТК: Честно, если бы это был не Эррол Флинн, я бы вряд ли даже запомнил.

МЭРИЛИН: Так себе история. Моей не стоит — далеко не стоит.

ТК: Официант, где наше шампанское? Тут двое умирают от жажды.

МЭРИЛИН: Ничего нового ты мне не сообщил. Я всегда знала, что Эррол ходит галсами. Мой массажист, он мне почти как сестра и был массажистом у Тайрона Пауэра. Так вот, он мне рассказывал про Тайрона с Эрролом. Нет, твоя история слабовата.

ТК: С тобой тяжело торговаться.

МЭРИЛИН: Я слушаю. Расскажи о самом лучшем эпизоде. По этой части.

ТК: Лучшем? Самом памятном? Может быть, ты сперва ответишь на вопрос?

МЭРИЛИН: И это со мной тяжело торговаться! Ха! (Выпив шампанское.) С Джо было неплохо. Битой владеет. Если бы всё определялось этим, мы и сейчас были бы женаты. Я и сейчас его люблю. Он настоящий.

ТК: Мужья не в счет. В нашей сделке.

МЭРИЛИН (грызет ноготь, всерьез задумавшись): Я познакомилась с мужчиной, он в каком-то родстве с Гэри Купером. Биржевой маклер. Внешне ничего особенного — шестьдесят пять лет и в толстых очках. Толстые, как медузы. Не могу объяснить, что это было, но...

ТК: Можешь не продолжать. Я наслышан о нем. От других женщин. Старый боец, саблю в ножны не прячет. Его зовут Пол Шилдс. Он отчим Роки Купера. Должно быть, что-то выдающееся.

МЭРИЛИН: Так и есть. Ладно, умник. Твоя очередь.

ТК: И думать забудь. Ничего я тебе не расскажу. Потому что знаю, кто твой безымянный герой. Артур Миллер. (Она опустила темные очки. О, если бы взгляд мог убивать!..). Я сразу догадался, как только ты сказала, что он писатель.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

МЭРИЛИН (запинаясь): Но как? Ведь никто... То есть почти никто...

ТК: Да еще три, если не четыре года назад Ирвинг Дратман...

МЭРИЛИН: Ирвинг кто?

ТК: Дратман. Работает в «Геральд трибьюн». Он сказал мне, что ты крутишь с Артуром Миллером. Втюрилась в него. Я, как джентльмен, не смел тебя спрашивать.

МЭРИЛИН: Джентльмен! Гаденыш ты. (Опять запинаясь, но темные очки на месте.) Ты не понимаешь. Это было давно. И кончилось. А теперь другое. Всё заново, и я...

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

ТК: Только не забудь позвать меня на свадьбу.

МЭРИЛИН: Если разболтаешь, я тебя убью. Тебя прикончат. Я знаю людей, которые с удовольствием окажут мне эту услугу.

ТК: Ни минуты не сомневаюсь.

(Официант наконец вернулся со второй бутылкой.)

МЭРИЛИН: Скажи, чтобы забрал обратно. Я не хочу. Хочу уйти отсюда к чертовой матери.

ТК: Извини, если я тебя расстроил.

МЭРИЛИН: Я не расстроилась.

(Но это была неправда. Пока я расплачивался, она ушла попудрить нос, и я пожалел, что со мной нет книги: ее визиты в дамскую комнату длились иногда дольше, чем беременности слонихи. Текли минуты, и от нечего делать я размышлял, что она там заглатывает — седативы или психостимуляторы. Наверняка седативы. На стойке лежала газета, я ее взял; оказалась китайской. Через двадцать минут я пошел выяснять. Может, приняла смертельную дозу или взрезала вены. Нашел дамскую комнату и постучал в дверь. Мэрилин сказала: «Входите». Она стояла перед тускло освещенным зеркалом. Я спросил: «Что ты делаешь?» Она сказала: «Смотрю на Нее». На самом деле она красила губы ярко-красной помадой. Она уже успела снять с головы мрачный платок и расчесать блестящие, легкие, как пух, волосы.)

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

МЭРИЛИН: Надеюсь, у тебя остались деньги?

ТК: Смотря для чего. На жемчуг не хватит, если ты ждала такой компенсации.

МЭРИЛИН (посмеиваясь — снова в хорошем настроении. Я решил больше не поминать Артура Миллера): Нет. Только на хорошую поездку в такси.

ТК: Куда мы едем — в Голливуд?

МЭРИЛИН: Да нет. В одно мое любимое место. Узнаешь, когда приедем.

(Долго мне гадать не пришлось: мы остановили такси, и, услышав, как она попросила шофера отвезти нас к пирсу на Саут-стрит, подумал: не оттуда ли ходит паром на Стейтен-Айленд? А следующим моим предположением было: она наглоталась таблеток после шампанского и теперь не в себе.)

ТК: Надеюсь, мы никуда не поплывем. Я не захватил таблеток от укачивания.

МЭРИЛИН (радостно хихикая): Просто на пирс.

ТК: Можно спросить зачем?

МЭРИЛИН: Мне там нравится. Пахнет заграницей и можно кормить чаек.

ТК: Чем? Тебе их нечем кормить.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

МЭРИЛИН: Есть чем. У меня сумка полна печений с гаданиями. Свистнула в ресторане.

ТК (поддразнивая): Пока ты была в уборной, я одно разломил. На бумажке была грязная шутка.

МЭРИЛИН: Ох ты. Китайские печенья с похабщиной?

ТК: Уверен, чайки не побрезгуют.

(Наш путь пролегал через Бауэри. Крохотные ломбарды, пункты сдачи крови, общежития с койками по пятьдесят центов, маленькие угрюмые гостиницы по доллару за ночь, бары для белых и бары для черных и всюду бродяги, бродяги — молодые, немолодые, старые, сидящие на корточках вдоль бордюров, среди битого стекла и вонючего мусора, бродяги, прислонившиеся к дверным косякам, толпящиеся на углах, как пингвины. Раз, когда мы остановились на красный свет, к нам шаткой походкой приблизилось пугало с фиолетовым носом и трясущимися руками и стало протирать мокрой тряпкой ветровое стекло. Наш возмущенный водитель облаял его по-итальянски.)

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

МЭРИЛИН: Что такое? Что происходит?

ТК: Хочет денег за протирку стекла.

МЭРИЛИН (загородив лицо сумочкой): Какой ужас! Не могу это видеть! Дай ему что-нибудь. Скорее. Пожалуйста.

(Но такси уже рвануло с места, чуть не сбив старого пьяницу. Мэрилин плакала.)

Меня тошнит.

ТК: Хочешь домой?

МЭРИЛИН: Все испорчено.

ТК: Я отвезу тебя домой.

МЭРИЛИН: Подожди минуту. Я успокоюсь.

(Тем временем мы выехали на Саут-стрит, и в самом деле — паром у причала, панорама Бруклина за рекой, белые чайки, реющие на фоне морского неба, усеянного пушистыми, тонкими, как кружево, облаками, — зрелище это быстро успокоило ее.

Мы вылезли из такси и увидели мужчину с чау-чау на поводке. Он направлялся к парому, и, когда мы проходили мимо, моя спутница остановилась и погладила собаку по голове.)

МУЖЧИНА (дружелюбно, но твердо): Не надо трогать незнакомых собак. Особенно чау. Они могут укусить.

МЭРИЛИН: Собаки меня никогда не кусают. Только люди. Как ее зовут?

МУЖЧИНА: Фу Манджу.

МЭРИЛИН (со смешком): А, как в кино. Мило.

МУЖЧИНА. А вас?

МЭРИЛИН: Меня? Мэрилин.

МУЖЧИНА. Я так и подумал. Жена ни за что мне не поверит. Можно попросить у вас автограф?

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

(Он достал ручку и визитную карточку; положив ее на сумку, она написала: «Благослови Вас Бог — Мэрилин Монро».)

МЭРИЛИН: Спасибо.

МУЖЧИНА. Вам спасибо. Представляете, я покажу его в конторе?

МЭРИЛИН: Я тоже брала автографы. И сейчас иногда прошу. В прошлом году у Чейзена недалеко от меня сидел Кларк Гейбл, и я попросила подписать мне салфетку.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

(Она прислонилась к причальной тумбе, и я смотрел на ее профиль. Галатея, созерцающая неосвоенный мир. Ветерок взбил ей волосы, и голова ее повернулась ко мне с бесплотной легкостью, словно от дуновения ветра.)

ТК: Так мы будем кормить птиц? Я тоже проголодался. Уже поздно, а мы не обедали.

МЭРИЛИН: Помнишь мой вопрос: если бы тебя спросили, какая Мэрилин Монро на самом деле, что бы ты ответил? (Тон ее был шутливый, поддразнивающий, но вместе с тем серьезный: она ждала честного ответа.) Наверняка скажешь, что я халда. Банан с мороженым.

ТК: Конечно, но еще скажу...

(Свет гас. И она будто бледнела вместе с ним, сливалась с небом и облаками, исчезала в пространстве. Я хотел перекричать чаек, окликнуть ее: Мэрилин! Мэрилин, почему все должно было получиться так, как получилось? Почему жизнь должна быть такой сволочью?)

ТК: Я скажу...

МЭРИЛИН: Я тебя не слышу.

ТК: Я скажу, что ты прекрасное дитя.

Текст печатается с сокращениями