Новая глава семьи: кто такие stay-at-home dads — «домашние папы»

По просьбе Правила жизни журналист и отец Дмитрий Самойлов рассуждает о том, что означает выпущенная Lego в 2016 году фигурка «домохозяина», или stay-at-home dad.

Материал был впервые опубликован в Правила жизни в 2016 году.
Новая глава семьи: кто такие stay-at-home dads — «домашние папы»

Компания Lego выпустила фигурку мужчины — отца с коляской. Другой производитель игрушек Mattel презентовал куклу Барби с короткими ногами и Барби с пропорциональными туловищу ногами, а также Барби полнее обычной. Женщинам сегодня важно, чтобы в массовой культуре их отображали реалистично. Через пару месяцев муж Барби Кен обзавелся пивным животом, залысинами, изменив своему недостижимому образу прекрасного принца.
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Для описания маленькой фигурки из конструктора, которая попала во все новости, даже есть специальный термин — «вовлеченное отцовство». Пока женщины становятся все более успешными в профессиональном плане, мужчины примеряют на себя роль повара, преподавателя и сиделки для своего ребенка. Отец из Lego одет в красную клетчатую рубашку и носит бороду. Это подкупает, потому что он похож на тех отцов, которых знаю я.

Американские социологи провели исследование, согласно которому в США 16% мужчин сидят с детьми постоянно. 16% женатых мужчин это те самые stay-at-home-dads. При этом только 21% этих мужчин сказали, что они сидят с детьми, потому что хотят посвятить себя воспитанию отпрысков. Остальные остаются дома по разным причинам — безработица, болезнь, инвалидность. В России, по опросам общественного мнения, 72% респондентов считают, что оба родителя должны быть вовлечены в процесс воспитания ребенка. Сколько среди этих респондентов мужчин — не ясно, но заявление не слишком смелое. Понятно, что на декларативном уровне каждый ответит: да, оба должны воспитывать.

Модель меняется, и не в силу того что мужчины теряют трудоспособность. Вовлеченное отцовство не альтернатива безработице. Просто русские мужчины перестают стесняться. Выходят из моды черные внедорожники — посмотрите на обилие белых автомобилей на улицах, исчезают стереотипы, связанные с сугубо мужскими цветами в одежде, щетина из бандитского атрибута превращается предмет обыденной моды. И ребенок на руках у отца перестает быть чужеродной деталью для семейной фотографии.

С относительным ростом благосостояния в последние 10 лет, который наверняка вот-вот закончится, и распространением информационных технологий, которое, смею надеяться, продлится еще долго, российские мужчины приобретают уверенность в себе и избавляются от необходимости подтверждать свою маскулинность внешними признаками. Я смотрю на мужчин, которые приводят своих детей в детский сад или развивающий центр, и вижу тех же людей, что сидят в офисах, ходят по рядам супермаркета или стоят в пробках.

Папа Миши носит очки с толстыми стеклами в старой оправе и зимой заправляет свитер в джинсы. Он работает инженером в КБ и любит поговорить о скидках в окрестных магазинах. Мамы других детей принимают его за своего — он надежный и простой в общении. Отец Феди, пока ждет своего сына, читает книги. Уэльбека и Варгаса Льосу, а потом вдруг Тихона Шевкунова. Ему лет тридцать, и он носит футболки с ироничными надписями вроде «Сделано в Сибири» и рисунком снежинки.

Они всегда сдержанно вежливы и удивительно просты в обращении с детьми. Без лишних придыханий, но с явной заботой они спокойно раз за разом — весь год — повторяют, что сначала нужно надеть штаны от комбинезона, а потом ботинки. Ботинки нужно застегнуть. Вот так, Миш. Давай, ты уже взрослый.

Сам термин «вовлеченное отцовство» немного режет слух. Можно же сказать — обычное отцовство. Да, просто отцовство. Ведь это обыденность — делать то же, что и мать, за исключением того, что невозможно чисто физиологически. Пусть не в том же объеме, но в том же ассортименте. Это здоровый эгоизм — чем больше ты снимешь забот с жены, тем, возможно, лучше она себя будет чувствовать. А еще это укрепит связь отца с ребенком. Сейчас, а не через пятнадцать лет, когда отец будет пытаться затащить сына на любимый хоккей, который тому почему-то не нравится.

Когда у меня родился первый ребенок — сын, мне казалось, я ужасный отец. Что, может быть, и правда, но по иным причинам. Тогда я корил себя за то, что не выносил запаха собственного сына. Не то чтобы совсем не выносил, но определял этот запах как неприятный. И не мог уснуть ночами, которые и без того сводились к полутора часам сна, размышляя о том, что, видимо, я непригоден к отцовству совсем, раз не могу привыкнуть к запаху собственного ребенка. Оказалось, неприятно пахла мазь от опрелостей. Сменили мазь, контакт наладился. Через полгода я ушел с работы, потому что ненавидел ее, и стал stay-at-home dad. Правда, жена тоже не работала, поэтому опыт был половинчатый. Так мы прожили три месяца, и, говорят, я справлялся.

Однажды мы проснулись утром после празднования нашей с женой годовщины свадьбы. На полу лежали две бутылки из-под шампанского. На меня надвигалась ежеутренняя неизбежность — нужно вставать, мыть ребенка, переодевать его, готовить ему еду. И все это нужно делать прямо сейчас. Нельзя отложить это на минуту или попросить кого-то это сделать. Нельзя позвонить и сказать, что заболел, застрял в пробке или попал под трамвай.

В голове — вслух я, конечно, такого не сказал — протянулся стон следующего содержания: «Да сколько же это будет продолжаться? Неужели никакой жизни нет? Никакого отдыха?» И мозг мгновенно родил ответ: «Что, значит, жизни нет? Это и есть жизнь. Твоя, и другой не будет». Пять лет назад это примирило меня с действительностью, более того, научило ее любить. Я в скором времени нашел новую работу, но вовлеченным отцом остался. Это меньшее, что я могу, но большее из того, что я делал обычно.

Мой друг двадцать пять лет проработал на заводе, потом женился на моей однокласснице на двадцать лет младше его. «Понимаешь, — говорит мне Коля, — я уже наработался. Менеджером я не стану, бизнес свой не заведу. Но я люблю жену, и я умею воспитывать детей».

Его жена отлично зарабатывает, а он ходит по парку с младенцем, одетый в модную клетчатую рубашку и джинсы. Сын хватает его за короткую стильную бороду, а в поликлинике пропускают без очереди. Потому что он все еще невидаль, но уже не изгой. Все это не разговор о доминировании или разрушении патриархата. Это, скорее, разговор о новом уровне, на который мужчины имеют шанс перейти. Социально одобряемое вовлеченное отцовство — это отличная возможность для реализации. В офисах-то мы все поработали и еще успеем. Мы не будем так близки с детьми, как матери. Равно как мы не будем так же расторопны, практичны и одновременно милы, как наши жены. Но мы можем попробовать.

Дети вырастут, а мы останемся жить. Со своей ответственностью, чувством выполненного долга и фигуркой Lego. На которую теперь наступать еще больнее, чем на обычные кубики того же конструктора: она каждый раз напоминает о нашем несовершенстве.