10 правил глянцевой журналистики от Алены Долецкой

Самый известный главред русского глянца, образцовая дьяволица, носящая Prada, экс-главред Vogue и Interview Алена Долецкая основала в 2016 году «Курс глянцевой журналистики by Aliona Doletskaya» и, наконец, объяснила, чем мы все тут занимаемся.
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

1. Глянец — это такая бумага, на которой печатают модные журналы. Возведение это простого производственного термина в высокую категорию нелепо. Один и тот же журнал при разных главных редакторах становится настолько разным произведением, что под одну гребенку его никак не загнать.

2. Тайна успешного глянца лежит в волшебном балансе между форматом и творческим наполнением. Соскочил — и утопил проект. Идешь красиво по струне — есть шанс войти в историю.

3. Привезти известный глянец на новое местожительство невозможно без тщательного изучения его архива — там неистощимое богатство побед и ошибок, героев и почерков, замыслов и убойных историй. Их все надо знать назубок и не опускать планку.

4. «Глянец умер, да здравствует глянец» — оптимистичный, но непростой лозунг для тех, кто сегодня работает в этой профессии.

5. Превратить глянцевое издание в толстую брошюру переписанных пресс-релизов проще, чем это кажется на первый взгляд. Берегитесь.

6. Да, глянец живет на деньги рекламодателей, так удивите же их чем-нибудь!

7. Лучший глянец скоро уйдет в digital, а там поле непаханое и немереное количество возможностей. Не упускать!

8.Только команда единомышленников (как минимум, главред/арт-директор/издатель), заряженная драйвом, профессионализмом, взаимным уважением и пониманием с полуслова имеет шанс сделать успешный глянцевый продукт.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

9. Моя любимая присказка: «Звонил? Не дозвонился? Уволен!»

10. Лучший главред глянца — мудрый тиран.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

В чем ваш вопрос? Ах, как девушка со степенью кандидата филологических наук могла снизойти до глянца? Да, я 11 лет отдала работе на английской кафедре филфака МГУ. Это было очень важно. Как и желание быть начитанной, насмотренной и иметь неуспокоенное желание это делать.

А в Vogue я пришла через работу в Британском Совете. Я там решала, как теперь модно говорить, культуртрегерские вопросы. Например, как привезти в Москву выставку «Ожившие мосты» из Лондонской Royal Academy of Arts, создать ей «Русское продолжение» — и чтобы потом очередь в Третьяковку стояла до парка Горького!

Я со своей командой выпускала к таким проектам каталог или книжку. И все мои навыки сложились, как кусочки в jigsaw puzzle, в Vogue. 1998-2004 годы были временем прививки россиянам эстетики бытия. Как купить пять красных платьев сезона, уже объясняли и Cosmo, и Harper’s Bazaar, и Elle — глянцевая предписательность была на месте, и журналу Vogue до «иди, хватай, бери» не надо было опускаться. Задачи были иные. Как вы сказали? «Глянец вкладывает душу в вещи?» Можно и так. Но тогда целесообразно говорить о качестве души. Каждый глянец делает это по-своему, и вот это интересно.

Конечно, я знаю, что Виктор Пелевин написал о глянце в «Empire V»! Что глянец заставляет страдать нищую уродину, которая видит на обложке супербогатую красавицу, и отдать из-за этого страдания последние деньги. Но это же абсолютно хитрожопое,.. нет, фарисейское,.. нет, лукавое заявление!.. Потому что Пелевин любил глянец, читал глянец, искал встреч с глянцевыми девушками и очень многое строил на глянце. Так что это типично пелевинское «гы-гы-гы». Я помню, что Пелевин крайне серьезно относился к интервью и съемке в Vogue и что его непросто было уговорить снять темные очки. Если бы он пренебрежительно относился к глянцу, он бы не парился так сильно.

В России успех глянца определили информационный голод и много денег. У нас не было большого глянца, который существовал на Западе лет сто. Наш пришел поздно. Надо было наесться. И когда все стало выправляться после кризиса 1998 года, и денежки потекли, получилось так: есть запрос — вот вам ответ. Медиа лишь отражают то, что происходит в реальности, всякий раз выбирая свой угол анализа и отражения. Вот почему так важно, кто создает медийное здание.

Гламур рухнул в 2010-х, когда появились рассерженные, разочарованные, придавленно-напуганные молодые люди, озабоченные вопросами «Что дальше, как быть, зачем мы здесь?» — и так далее. А 2000-е были другим временем, с другим слоганом внутренним: «А теперь давайте разбираться, что же такое настоящая роскошь!» Мой главный statement был: роскошь — это как горизонт в ясную погоду. Ты его видишь, но не можешь дотянуться. Помню, как Аркадий Новиков рассказывал, что он одно время как бешеный покупал часы, одни дороже других... Но передо мной на интервью он был просто с небольшими нефритовыми четками. Часы оказались не очень-то и нужны. А нефритовые четки XVI века грели... какое-то время.

С чем сталкивается в данный момент главред журнала Interview? С тем, что найти бодрых, преданных, образованных, на надрывняке работающих редакторов сложно. Глянец — это формат, а формат требует навыков. Если вы хотите зайти, то выучите правила игры! На мой курс приехали люди из Минска, Одессы, Осло, Кельна, Нью-Йорка — 53 человека. Мы работали четыре дня по десять часов. Я объясняла: мы ничему фундаментальному за четыре дня научить не сможем, и у нас не тренинг и не workshop. Но мы вам точно дадим вектор и поможем ответить на вопрос — вам это надо? И если очень надо, то в качестве кого? Вот это важно! А чем занимается глянцевая журналистика во всем мире? Спасается. Ищет путей.