Кого мы потеряли в 2016 году — Жан-Жак Перре

Артем Липатов вспоминает пионера электронной музыки, чью музыку охотно использовали буквально все — от Ice-T до Beastie Boys и Фэтбоя Слима
Кого мы потеряли в 2016 году — Жан-Жак Перре
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

На одной из поздних фотографий Жан-Жак Перре, уже совсем немолодой, запечатлен в шапке-пирожке (не такой, как у членов Политбюро, а повеселей), голубой сорочке, черно-белом шерстяном свитере, алом шарфе и распахнутом черном пальто. Этот наряд, по идее, мало кому придется к лицу, да и вообще несколько вызывающ, но Перре он идет. В руке у него дымится сигарета.

В юности Перре изучал медицину в Париже, но явно не по своей воле: его с детства сильно тянуло к музыке. Того, кто чего-то очень сильно хочет, обычно награждают по мере стремления. Перре был награжден случайной встречей с музыкантом и изобретателем Жоржем Женни, создателем ондиолина — электронного клавишного инструмента на пружинном подвесе, прототипа синтезатора. В 1952-м Перре стал демонстратором ондиолина и отправился вместе с ним на гастроли.

Инструмент был интересный: пружинный подвес позволял исполнителю создавать совершенно натуральное вибрато (вместе с ондиолином отчасти вибрировал и сам исполнитель), тембры переключались с помощью ручных регуляторов, а громкость регулировалась рычагом, которым нужно было управлять с помощью колена. Должно быть, именно тогда, поняв, как забавно он выглядит со стороны, Жан-Жак решил сочинять веселую музыку — об этом он неоднократно говорил в интервью.

В 1959-м он переехал в Нью-Йорк, вдохновленный его умениями перкуссионист, инженер и бизнесмен Кэрролл Братман создал для него экспериментальную лабораторию и студию звукозаписи. Именно там Перре, уже отложивший в сторону архаичный инструмент, изобрел собственный метод создания ритмов при помощи петель из магнитной ленты — то, что потом стали называть лупами (от английского loop — петля). Магнитофон, лента, ножницы, клей — так создавалось будущее. Впрочем, для Перре это было вполне себе настоящее.

Он общался с американским изобретателем и пионером электронной музыки Робертом Мугом и стал одним из первых, кому довелось играть на новейшем синтезаторе, получившем имя Муга. Возникшие с помощью Муга же знакомство и дружба с Гершоном Кингсли (автор легендарной мелодии «Воздушная кукуруза». — Правила жизни) привели к серьезному сотрудничеству. Взяв на вооружение муги, ондиолин и петли, они записали два альбома, которые сегодня считаются классикой мейнстримной электроники. Одну из тем на альбоме The In Sound from Way Out! (1966) Перре сочинил в соавторстве с Энди Бадале, которого много лет спустя мы узнаем как Анджело Бадаламенти, композитора и автора музыки к фильмам Дэвида Линча.

Тут надо вернуться к моменту, где мы говорили о стремлении Перре сделать электронную музыку веселой. И до него, и после экспериментальная электроника была делом сумрачных исследователей с нервными лицами, а издаваемые ими звуки можно было описать, пользуясь определениями в диапазоне от мрачных до невозможных. Электронная музыка расширяла границы сознания, создавала напыщенные картины космических катастроф, изображала короткое замыкание, шорох, хруст, воплощала в звуке колебания на мониторе осциллографа — в общем, была всем, кроме того, что обычно называют музыкой. Кингсли и Перре вернули электронику людям, под их музыку можно было танцевать, выпивать, заниматься любовью, более того — ее можно было просто слушать! Перре, кстати, никогда не стремился к затворничеству — он с охотой принимал участие в популярных телешоу и ничуть не стеснялся смеяться вместе с публикой над не очень смешными шутками ведущих.

Дуэт в какой-то момент распался, и Перре уехал обратно во Францию. Он писал музыку для ТВ, для хореографических постановок; вспомнив о медицине, он занимался звуковой терапией для страдающих бессонницей — в общем, без дела не сидел. Но для широкой музыкальной общественности он словно канул в небытие.

И когда в конце 1990-х его открыли для себя молодые музыканты и он стал записываться с группой Air и одним из самых популярных сегодня электронщиков Люком Вайбертом, Перре не надувал щеки и не сетовал на невостребованность в течение десятилетий. Он радовался возможности вновь обрести слушателя, вновь смешить и радовать его своими яркими мелодиями, необычными тембрами. Благодаря тому что он использовал в новых записях давно забытые приемы, они слушались невероятно свежо, а легкая старомодность делала новые синти-поп-треки изысканными и необычными.

Не в последнюю очередь благодаря этой легкости и свежести, которые композитор и музыкант Жан-Жак Перре сохранил до возраста, который принято называть глубокой старостью, его музыку охотно использовали буквально все — от Ice-T до Beastie Boys, от House Of Рain до Фэтбоя Слима. И ни разу композитор не выражал по этому поводу своего неудовольствия. Он был счастлив тем, что его музыка — пусть и такими непростыми путями — доходит до слушателей.

«Он всегда улыбался, я не помню его грустным, — писал Дана Кантримен. — Возьмите любое его интервью — в каждом из них он умудрялся вставить свой незатейливый лозунг "Улыбайся и будь счастлив!". Он был мастером по части счастья».