Театр эпохи барокко и рыцарские романы в современном кино
К искусству трудно применять понятие «прогресс». Иногда зрителю кажется, что развитие литературы, кино, живописи можно сравнить с развитием техники — чем дальше, тем точнее и эффективнее. На самом деле история искусства гораздо больше похожа на эволюцию живых организмов: это не путь от менее совершенного к более совершенному, а череда адаптаций к изменчивой среде. Иногда лучшее решение — отыграть назад: сегодня вам выгоднее выйти на сушу, а завтра — вернуться в океан (как это сделали дельфины и морские черепахи). С культурой то же самое: иногда с того света возвращаются приемы, жанры и целые направления, к которым человечество давно потеряло интерес.
Хороший пример — «Головоломка» (Inside Out) студии Pixar, оскароносный мультфильм, который рассказывает довольно заурядную историю (девочка из глубинки переехала в большой город) далеко не заурядным способом: главные герои картины — Радость Райли, Печаль Райли, Гнев Райли и другие эмоции.
Pixar вообще виртуозно владеют искусством иносказания. Их мультфильмы о рыбах, монстрах и летающих домиках — на самом деле не о рыбах, не о монстрах и не о летающих домиках, и если зритель ничего такого не подозревал, то, видимо, просто не пересматривал это все в сознательном возрасте. Но в «Головоломке» все немного сложнее: сюжет разворачивается на двух уровнях — буквальном (Сан-Франциско и его обитатели) и символическом (сознание Райли и все, кто его населяет). Гнев, Печаль и другие при всем желании не смогли бы покинуть голову девочки, потому что они нереальны даже в мире мультфильма: это не герои из плоти и крови, а скорее фрагменты инфографики.
Помним ли мы что-то похожее из истории искусства? А как же: эмоции из «Головоломки» — типичные аллегорические фигуры. Аллегория — это изображение абстрактного понятия в виде чего-то конкретного, часто — в виде персонажа. Например, статуя Родины-матери или Свобода с картины Делакруа «Свобода на баррикадах». Живопись и скульптура дольше пользовались аллегорией, чем остальные виды искусства, поэтому для нас статичная Родина-мать привычнее, чем ходячая и говорящая. Но так было не всегда: театр эпохи барокко обожал представления с участием аллегорическим фигур — Истины, Времени, Совести и других. Пока Pixar не снял «Головоломку», никто и подумать не мог, что спустя столько веков люди снова воспримут этот язык всерьез.
Другой анимационный хит — «Время приключений» (Adventure Time), мультсериал Пендлтона Уорда про мальчика и волшебного пса в постапокалиптическом мире, похожем на условное Средневековье с королями и принцессами — тоже уходит корнями глубоко в прошлое: в похождениях Финна и Джейка несложно распознать средневековый рыцарский роман, тот самый, который пародировался Сервантесом в «Дон Кихоте». Здесь и поиски магических артефактов, и поединки с чудовищами, и вызволение принцесс из лап чародеев — причем авантюры служат не средством к достижению цели, как в современном фэнтези, а самой целью, как, собственно, в рыцарском романе.
Или вот космическая опера — почти забытый жанр фантастики прошлого века, знакомый современному зрителю исключительно по «Звездным войнам». От научной фантастики в узком смысле космоопера отличается меньшим реализмом и большей эпичностью: непрактичное, но крутое оружие, богоподобные герои, сказочный колорит и полное пренебрежение законами физики (хрестоматийный пример — обожаемые Джорджем Лукасом звуки в космосе). Возможно ли что-то подобное в наше время, когда, казалось бы, фантастическое кино претендует на серьезность и реализм? Почему бы и нет, отвечает режиссер Джеймс Ганн и выдает хулиганских «Стражей галактики» (Guardians of the Galaxy) — одну из лучших картин киновселенной Marvel, которая по всем признакам напоминает космооперу и бросает вызов новому канону серьезной фантастики.
Часто можно слышать, что в искусстве уже не может быть ничего нового, но, во-первых, это не так (с развитием общества неизбежно появляются новые темы и приемы), а, во-вторых, формальная новизна и актуальность — не одно и то же. Актуальность — это прежде всего своевременность. А своевременным может оказаться и старое, просто извлеченное из закромов культуры в подходящий момент.