Заграничные невозможности
Я не современный человек и не извиняюсь. Я нетерпимый и жесткий. Я родился в конце войны и был ребенком в эпоху немецких пленных, водимых – штыки примкнуты к винтовкам – красноармейцами по улицам, в эпоху, когда, громыхая всеми подшипниками, катались по городам России застуженные и красные от водки безногие бюсты на постаментах. Калеки без ног.
Я так же груб и жесток, как та эпоха, и прощения по поводу своей грубости и жестокости просить не намерен. Первым европейским гаджетом в моей жизни была сложенная немецкими пленными печь с духовкой и четырьмя конфорками. Примусы сменили керогазы, когда я стал подростком. То есть в революцию керогазов я был подростком. В наших кухнях постоянно воняло керосином.
Меня не трогают ни кошечки на подушечках, ни мордашки детей, ни собачки. На сегодняшних инвалидов я стараюсь не смотреть. Да и старики и старухи мне неприятны. А еще мне неприятны жирные и уродливые люди. Вот так. Это вам для начала.
Как мне эта история с певицей, лицом с ограниченными возможностями, Юлей Самойловой?
Ничего мордашка, волосики чисто вымыты, забилась в уголок своего кресла, бедняжка. Мне трудно, я же уже предупредил, трудно быть современным угодником инвалидов, я так не могу, чтобы не назвать вещи и людей своими именами. Чурки у меня чурки, в крайнем случае гастарбайтеры.
Я вижу: во дворе идут киргизы с лопатами, я и говорю: вот пошли киргизы, чурки – в отличной, между прочим, физической форме – сухопарые и мускулистые, когда-нибудь эти армии молодых мужиков без женщин еще станут для России проблемой.
Ну так вот, моя первая реакция на эту Юлю в кресле была такая: вот и наши туда же, рабски имитируют Запад, продвигают лабораторных экземпляров больничных с ограниченными возможностями. Что у нас, здоровых прямостоящих девок нет с сильными голосами?
Короче, когда я ее увидел по телевизору, то очень долго ругался. Стыдоба какая, совсем с ума сошли! Офонарели! Что вытворяют! Послали бы высокую статную русскую девку с русской песней, чтоб личико здоровенькое и чувственное, чтоб на щеке румянец, как ягодку раздавили только что...
И не надо блеять эту – два притопа, три прихлопа плюс рулада, похожую на оперную, но не оперную – арию, написанную для нас шведами или какими-то слаборазвитыми восточными европейцами, похожую на оперную, но на самом деле кухонную сюиту с завитушными украшениями по-английски, руладами, и так в нос, не надо. Не надо нам тут аделей разводить.
Надо все петь вольготно! Есть отличная старинная русская народная песня про Стеньку Разина, Петров исполняет, где раскрасавица Алена, чужемужняя жена. Там «плохо спится молодице, но как будто бы сквозь сон заскрипели половицы, неужели это он...» Там хорошо все исполняется: сладость и ширь разлиты.
Но потом, когда хохлы (это слово Гоголь употреблял, следовательно, вслед за классиком и нам можно), движимые личной неприязнью к России, запретили въезд этой девочки в кресле на Евровидение в Киев, я возмутился.
А возмутившись, я понял, меня озарило, какой отравленный подарок в лице этой Юли мы им подсунули.
Так как судить Евровидение будут не такие, как я, не родившиеся в конце войны яростные ребята, а члены жюри, изнеженные и толерантные европейцы с вытянутыми лицами, то они как пить дать присудили бы победу этой, с симпатичной мордашкой, немного изможденной, правда, этой, забившейся в кресло.
Теперь лица с ограниченными возможностями приветствуются, здоровых полно вокруг, кому они нужны, здоровые – это отстой, здоровые не пройдут. А вот Юле нашей была предначертана победа. Тем гением, кто додумался ее послать.
Я же говорю, сатанински умный план был придуман, гениальный ход, блистательное построение. Притом многоходовка. Смотрите-ка!
Юля, все мы знали об этом, оказывается, прилетала уже в Крым в своем кресле и пела в Крыму. Хохлы – ребята нервные, они недавно независимыми стали, и когда их непорочную независимость щекочут, они дергаются и прыгают, как на сковородке. Предсказуемо было, что они нервно отнесутся к тому факту, что Юлю перемещали с креслом в Крым и она там пела (я полагаю, к некоторому смущению зала вначале, все же Крым – это сельхозпровинция, ей богу, певица из кресла даже в Москве – это пока излишняя назойливая экзотика, у нас тут не Париж и не Люксембург).
Хохлы же считают, что Крым мы у них вырвали несправедливо, силой оружия. Да черт с ними, что они там считают, но у нас светлые головы тех, кто этим занимался, предвидели, что хохлы на Евровидение Юлю не пустят.
И не пустили киевские, не пустили, оправдав стратагему того гения, который задумал всю операцию «Юля». Хохлы поступили, как нам было нужно. Заплясали нервно под нашу дудку. Но они забыли про европейцев и что европейская реакция будет ужасной.
И теперь недовольно поджавшие губы европейцы считают хохлов животными нетолерантными, непрогрессивными, почти расистами, почти сексистами, теми ублюдками, которые не уважают права людей с ограниченными возможностями, а это последнее дело в Европе и во всем мире за исключением халифата, но халифат-то отмороженный, все об этом знают.
Юлю не пустили, худая слава об Украине побежала по миру, как огонь по лужице с бензином, а мы можем потирать руки – и потираем их. Ура! Морально мы победили, потому что, подстроившись под европейские ценности, подложили хохлам свинью, заставили их злостно нарушить европейские ценности. У них теперь худая слава гонителей европейских ценностей.
Что я думаю о Евровидении? Я думаю, что этот конкурс – такая же второразрядная развлекуха, как какие-нибудь выборы мисс Вселенной, организованные цыганско-румынскими аферистами (или другими восточноевропейскими жуликами) где-нибудь в экзотическом месте, на тропическом острове например. Обычно такими убогими конкурсами занимаются прогоревшие провинциальные бизнесмены из неталантливых, но похотливых, не чтящие никаких заповедей, даже десяти (у правоверных евреев их 627 – для сравнения!). На таких конкурсах вечно не хватает финансирования, девочек селят, скажем, по трое в одну комнату, на всех не хватает одинаковых бюстгальтеров, охранники пристают к представительницам стран, есть пара попыток изнасилования – короче, когда весь этот цирк уезжает, местные вздыхают с облегчением и подсчитывают убытки. Кто-то обязательно украдет часть денег и сбежит в Америку (обычно это бухгалтер). Вот, я думаю, то же и с Евровидением. Такой же второстепенный, даже третьестепенный балаган. Постепенно, благодаря телевидению, к нему приучили аудиторию.
К тому же это чисто восточноевропейская затея, а значит отсталая. Поскольку восточноевропейцы прибыли в семью европейских народов позднее всех, они еще не прошли через все круги посвящения, инициации, и им необходимо понаслаждаться и такой чепухой ничтожной, как конкурс вокального искусства.
На Евровидении ведь черт знает кто представляет наглым образом страны, в то время как его или ее снарядила семья, или втиснул и оплатил дорогу любовник, или скинулись баптисты или китайское общество бумажных тигров с ограниченной ответственностью из Лос-Анджелеса. Или телеканал – ну, знаем мы эти телеканалы...
Хохлов мы Юлей переиграли, победили, прикрутили к позорному столбу. Простая победа – первое место на Евровидении – дала бы нам куда меньше, ничтожно меньше, чем блистательная операция «Юля» нам принесла.