Лонгриды недели: диеты в эпоху бодипозитива, трудности в выборе детского имени и необычный способ преодолеть страх

Четыре текста, которые вы могли пропустить — подборка от проекта Newочем.
Лонгриды недели: диеты в эпоху бодипозитива, трудности в выборе детского имени и необычный способ преодолеть страх
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
1.

«Проблемы людей с избыточным весом – или компаний, занимающихся диетическим питанием и консультациями, – в обществе, в котором все делают вид, что беспокоятся только о здоровье, но не о размерах». Таков краткий синопсис большой статьи в The New York Times, в которой автор описывает непростое положение, в котором сейчас оказались простые американцы: с одной стороны, везде пропагандируется бодипозитив и принятие своего тела, но с другой – лишний вес несет реальные риски для здоровья.

Журналистка детально останавливается на диетах, с которыми знакома не понаслышке: она так или иначе ограничивает свое питание с 15 лет. Еще с 1960-х всем твердят, что похудеть просто – достаточно правильно есть, однако в последнее время появилось множество исследований, в которых утверждается, что диеты неэффективны. Что делать человеку, для которого стремление к худобе было определяющей личностной характеристикой? И, самое главное, правильно ли это – хотеть похудеть? Может быть, для отдельных людей полнота – естественное состояние организма?

Все хватаются за разные методики, далеко не всегда подтвержденные научными данными, при этом нет консенсуса даже по поводу того, как называть людей с лишним весом. Поговорив со множеством людей, от простых членов группы для похудения до ученых и Опры Уинфри, которая известна своей постоянной борьбой с лишним весом, журналистка так и не понимает, что нужно делать.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Концовка материала застает ее перед окнами фастфуд-забегаловки. Люди внутри спокойно едят бургеры и картофель фри, для нее же это совершенно немыслимо – она словно попала в параллельный мир.

2.

Журналистка The New Yorker в своем материале задумывается о немного нестандартной для издания проблеме – как выбрать имя для ребенка.

Кажется, что это пустяки, но человек живет со своим именем всю жизнь, при этом выбирает его не сам. Вся ответственность за то, будут его дразнить в школе или нет, лежит на родителях. Вокруг выбора имен даже формируется целая индустрия: в Швейцарии услуги специальных консультантов стоят как новенький автомобиль.

Выясняется, что собственно у американских имен забавная история: одними из первых в Новый свет приехали религиозные деятели, поэтому во времена зарождения штатов в ходу были имена вроде Слава-богу Бэрбоун (Praise-God Barebone) или Смирение Хайнд (Humilation Hynde). Кажется, что сейчас, с появлением поисковиков, назвать ребенка стало проще, но на самом деле все наоборот — с доступом к огромному количеству вариантов выбрать конкретное имя еще сложнее.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Для автора вопрос осложнен еще и тем, что она американка, а ее муж — француз. Окончательно запутавшись в массивах информации и противоречащих культурных нюансах (Луи это одновременно французский Король-Солнце и Луи Галлина, бандит из «Клана Сопрано»), она приходит к простой истине: невозможно предусмотреть все варианты оскорблений, которые придумают будущие одноклассники ребенка. И называет сына Луи.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
3.

Как пишет американский Правила жизни, второго августа на Discovery Channel вышло реалити-шоу, задавшее новую планку для экстремального контента на телевидении. Суть такова: троих участников забрасывают в глубокую пещеру-лабиринт. Им нужно встретиться и выбраться оттуда за шесть дней – в абсолютной темноте и изоляции, с минимумом воды и еды. В таких условиях психика человека начинает очень быстро сдавать, доходит вплоть до галлюцинаций. Плюс гипотермия и постоянный риск оступиться и сломать себе шею. Главный вопрос тут один: зачем люди вообще в этом участвуют?

Автор поговорил с несколькими участниками, и однозначного ответа тут нет. Одна участница, фотограф Сара Уильямс, хочет испытать себя и, как это ни парадоксально, таким способом избавиться от страха темноты. Ее привлекает то, что к пребыванию в пещере невозможно полностью подготовиться — такие приключения интересуют ее с тех пор, как она потерялась в лесу. Другой смельчак, Трей Хейнке, провел в пещерах полжизни — он по ним лазает, водит экскурсии и таким образом спасается от тяги к алкоголю и наркотикам. Третий — Брендон Роуп, просто любитель путешествовать по дикой природе, которому нравится выходить из зоны комфорта.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

В пещере с ними происходит множество жутких вещей. Из-за абсолютной темноты сбивается режим сна: когда за Брендоном пришли спасатели (сам он выбраться не смог), ему казалось, что он пробыл в пещере два дня. На самом деле не прошло и двенадцати часов. У Сары и Трея появляются галлюцинации: без визуальной информации мозг начинает сходить с ума – проецировать геометрические формы и дезориентирующие вспышки света. Грань между сном и реальностью размылась – единственным различием между двумя состояниями стало то, что во сне они хоть что-то видели.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

То, как им удалось выбраться, Сара и Трей не разглашают. Съемочной команде, кстати, тоже пришлось непросто, хотя у них и были приборы ночного видения – сыграло роль напряжение от нахождения во враждебной среде. При этом все они говорят, что съемки стали пиком их карьеры, вне зависимости от успешности шоу. Участники же вынесли собственные уроки. Сара стала более бесстрашной, осознав, что для того, чтобы преуспеть, нужно перестать вести себя так, словно ты раб пещеры. Брендон хочет повторить еще раз, чтобы показать своим детям, что нужно пытаться, даже если задача невыполнима. А Трей просто бросил курить.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
4.

«У нас не было выбора: жить с айпэдами или айфонами или нет. Думаю, мы любим наши телефоны сильнее, чем мы любим настоящих людей», – эта цитата 13-летней девочки прекрасно описывает проблему, которой посвящен материал от исследователя поколений из свежего номера The Atlantic.

Автор не ворчит по поводу того, что нынче подростки уже не те – его интересуют социальные тенденции, которые определяют облик молодого поколения, поведение которого значительно изменилось по сравнению с миллениалами. И, как показывает статистика, переломный момент случился, когда у половины американцев появились смартфоны.

Если вкратце, то, по мнению автора, современные подростки чувствуют себя гораздо комфортнее в своей комнате, чем на улице или вечеринке. Их взаимоотношения с реальностью замкнулись на своих телефонах. Это не обязательно плохо — с точки зрения безопасности, им даже лучше. Они позже пробуют алкоголь, реже попадают в аварии на автомобилях. Но психологически они гораздо более уязвимы, чем миллениалы.

Показатели подростковой депрессии и суицидов с 2011 года значительно выросли. Конечно, дело не только в телефонах и социальных сетях, но они серьезно на это повлияли. Современных подростков куда меньше интересует личная независимость — от родителей или социума — и романтические отношения.

Словом, автор пишет о том, что подрастающее поколение будет самым несчастливым за последнее время. Решение он, к сожалению, не предлагает — только констатирует новые опасности и риски. Справляться с этой проблемой придется родителям.