Оливер — кого мы потеряли в 2012 году

Утром второго июня в приюте для отставных (цирковых, лабораторных, космических) обезьян в Техасе, в своем любимом гамаке был найден мертвым один из самых старых шимпанзе в неволе, самец из Конго по кличке Оливер. Ему было как минимум 55 лет, он жил и у циркачей, и у художников, и у фармакологов; его непростая судьба — летопись культуры второй половины XX века, по крайней мере если говорить об истории отношения ко всем, кто отличается от нормы.

Он был рано отобран у матери и полностью социализировался на людей: любил ходить на задних лапах и делать работу по дому — и не умел разговаривать с другими шимпанзе. Из-за этого, а еще из-за необычного лица и лысины, возник миф, что Оливер — помесь человека и обезьяны. В этом качестве он стал любимцем публики и желтой прессы.

Вообще, идея, что похотливые «лесные люди» кроют человеческих женщин, — древняя психологическая реакция на сходство с нашими антропоморфными кузенами. Это и фобия, и знак сродства; древний и на редкость живучий в массовом сознании предрассудок. Трудно понять, что кто-то очень похожий на тебя на самом деле совсем другой. Секс с женщиной, модель Кинг-Конга — способ мысленно разрешить этот логический конфликт. Они не другие, они просто монструозные недолюди.

Миф про Оливера, популярный в начале 1960-х, — последний в этом ряду. Тогда ученые, которые наконец перешли от лабораторных опытов с ящиком, палкой и бананом к прямым наблюдениям в природе, уже начали создавать в массовом сознании новое понимание приматов. Британка Джейн Гудолл поехала в Африку, поселилась среди шимпанзе и рассказала миру, что это своего рода параллельная цивилизация, живущая рядом с нами. Они пользуются орудиями, у них есть культура и сложная внутриплеменная политика. Американка Дайан Фосси поехала к гориллам в Руанду и узнала об их исключительном миролюбии. Никому больше не нужен стал Кинг-Конг, зверь в ошейнике, трахающий хозяйку.

На смену образу лесного сексуального монстра пришел образ обезьяны как хиппи, — особого, вольного и независимого существа, пусть и нуждающегося в охране. Зловещий, искалеченный людьми Оливер стал неинтересен циркачам; обезьяны вообще стали стремительно исчезать из цирков. Прямоходящего шимпанзе продали на фармакологические опыты. Ему повезло, и он не стал жертвой вивисекции, но 15 лет прожил в тесной вонючей клетке.

В 1990-е бывшие хиппи стали начальниками, напринимали новых законов о гуманном обращении с животными, и в 1997 году Оливер наконец попал в приют Primarily Primates в Техасе, где он уже никому ничего не был должен. Клетки там были тесными, а другие шимпанзе — вероятно, в силу собственных предрассудков — отказывались общаться с родственником. Несколько лет спустя в приют впервые пришел профессиональный приматолог и принял решение отселить старика в отдельный вольер. Ему даже завели подругу, пожилую и мудрую, прощавшую ему все причуды самку Рейзин. В Оливера — слепого, глухого, скрюченного артритом — будто вдохнули новую жизнь. Он регулярно принимал участие в арбузных боях, ел кокосовый сорбет и боролся, как мог, с сахарозаменителем в фисташковом пудинге.

Оливера больше нет, но его жизнь и мучения были не напрасны. Люди смогли понять и принять, что на планете есть другие высокоразвитые существа с собственным внутренним миром. Шимпанзе снова сближаются с людьми, но уже в другом качестве: все больше разговоров среди юристов о том, чтобы наделить приматов и дельфинов правами человека. Будут ли они опять носить шляпу — не как ряженный цирковой курьез, а как полноправный член общества, — покажет время.