Теснота

Вместе с ветхим жильем из ЦАО пропадут коммуналки — их обитателей расселят, а дома отреставрируют. Пока еще там живут люди, у которых нет ничего общего, кроме счетов за ЖКХ.
Фото: Арсений Несходимов
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

От театра на Таганке до Пестовского переулка восемь минут пешком. Среди свежевыкрашенных фасадов торчит грязно-розовый дом 1956 года постройки с сеткой трещин на торце. Квартиры здесь огромные, большинство в частном владении, но есть и коммуналки — их можно вычислить по ветхим оконным рамам и грязным стеклам.

В одной из коммуналок на первом этаже пять комнат, в коридоре пол местами проваливается, бугрится первый советский линолеум, постеленный еще при Хрущеве. От двери до двери вдоль стен тянутся толстые макаронины проводов, сплетаясь в гигантский узел в прихожей. Возле санузла на стене висит график уборки. С ног сбивает котлетный дух: бывший зек Якубыч устроил в своем углу пирушку с двумя разбитными гостьями. Якубыч коренаст, лохмат и бородат. Распахнутая рубашка едва прикрывает синий храм на груди. Он тут ответственный квартиросъемщик.

«Трешка у меня была здесь, на Таганке, но я сел — и не стало трешки. Когда вышел в 1996-м, мне сказали, что вот тебе комната, а если что-то не нравится, можешь проваливать отсюдова на хрен. В девяностых здесь было складское помещение. Когда въехал, даже сортира не было, по нужде бегал к соседям напротив», — говорит он, тыча вилкой в сторону. В этой квартире он поселился одним из первых. Он инвалид первой группы, колясочник, но время от времени предпочитает кое-как передвигаться на своих двоих. Сейчас он на пенсии и занимается тем, что выпивает и водит к себе женщин — всегда разных и заметно младше его. А когда трезв, то через суды выписывает из коммуналки людей, которых в свое время он вместе с соседом Андреем прописал за деньги через фиктивные браки, усыновления и бог знает как еще. В 2017 году здание попало под программу реновации, и Якубыч уверен: чем меньше людей прописано в квартире, тем большую жилплощадь можно будет потом получить.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
Фото: Арсений Несходимов

Сосед Андрей — невзрачный мужчина неопределенного возраста, вечно страдающий от абстиненции, — в квартире почти не появляется. Он сдает свою комнату без мебели за 14 тысяч в месяц, новые жильцы выдерживают здесь от силы полгода. Якубыч учит новичков брать расписку о том, что хозяин получил от них деньги: раньше Андрей имел привычку моментально пропивать всю сумму, а потом заявляться к жильцам и снова требовать оплаты, а в случае отказа вызывать полицию. Впрочем, полицейские ни разу не встали на его сторону. Андрей пару раз обворовывал своих квартиросъемщиков — один раз вынес пять тысяч, потом ноутбук, после чего получил условный срок и притих.

Сейчас комнату снимает юноша из Краснодара по имени Рома, пролетарий креативных индустрий без постоянного места работы, который живет по-рахметовски аскетично и возит с собой с квартиры на квартиру первые издания книжек Лимонова и стопку «Птючей». Он оказался здесь, потому что очень хотел жить в ЦАО. Но пожалел о своем выборе уже через пару недель.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Частенько за Ромой таскается похмельный Якубыч и просит сотку, тот отказывает. Иногда Якубыч сует ему под нос травматический пистолет: «Ну купи — за тыщу всего!» Их обрывает Лена, бывшая жена Якубыча, живущая напротив. Она, в отличие от своего прежнего супруга, алкоголь не употребляет — только кофе через трубочку. Лена вроде бы работает на стройке. Она считает себя хозяйкой дома и свою власть демонстрирует так: заметив на кухонной плите застывшую каплю жира, ищет виновника беспорядка и принимается орать. Она делает это с такой страстью, что провинившийся без разговоров идет за тряпкой. На фоне остального жилища плита сияет какой-то инородной белизной. Газ всегда горит, потому что он, по словам Якубыча, «бесплатный», хотя батареи хватает.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
Фото: Арсений Несходимов

В одной из комнат живет Серега, сын Лены и Якубыча. Ему 19 лет, дома он только ест и сидит за компьютером — играет в DotA и переписывается в ICQ, родной сердцу звук полученного сообщения слышен на весь коридор. В прошлом году он вернулся из армии и недавно устроился работать грузчиком. Среднего молодого москвича, исправно выплачивающего ипотеку, загрызет черная зависть, расскажи ему, что, когда Сереге будет 21, он по программе реновации получит однокомнатную квартиру у метро Пролетарская, как и все остальные квартиросъемщики в этой коммуналке. Серегу не интересуют митинги против собянинских реформ.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

В пятой комнате живут узбеки Зульфия и Камиль, семейная пара за 50. Они приехали в Москву в 1986 году и до переезда в коммуналку жили в собственной квартире с сыном, дочерью и ее мужем. Но когда дочь родила, они поняли, что трем поколениям на одной жилплощади будет тесно, и сняли квартиру. А вскоре одна их родственница сказала, что у нее есть пустующая комната в коммуналке, в которой можно жить бесплатно — надо только оплачивать ЖКХ. Так они и оказались здесь. По словам Якубыча, эта самая родственница была одной из тех, кого он прописал за деньги, причем так, что она тоже получила статус квартиросъемщика. Сейчас он прилагает все усилия, чтобы ее выписать, а заодно, когда выпьет, натравливает на узбеков полицию. Зульфия выходит из комнаты, только чтобы что-то приготовить. «Мы люди мирные, ни с кем не воюем», — она шмыгает в свой угол, не поднимая глаз. Люди в форме появляются на пороге постоянно, иногда через день. Однажды повод для вызова был такой: Зульфия припарковала машину напротив окна Якубыча и «испортила ему вид». Якубыч требовал вышвырнуть пару вон. Полицейские проверили их документы и решили, что никаких оснований для вышвыривания нет. Участковый загадочно говорит, что за время его работы в этой коммуналке «чего только не происходило», и уверен, что квартира мистическая.

Впрочем, через два года этой «мистике» придет конец. Когда жильцов расселят, здание отреставрируют. Трещины на торце исчезнут, и дом сольется с жизнерадостными фасадами в Пестовском переулке. Скорее всего, он превратится в бизнес-центр. ≠