«Вечный жид, но не безродный космополит»: что стало с уехавшими музыкантами

После 24 февраля 2022 года российская музыкальная сцена раскололась, как переспелый арбуз, на тех, кто остался и пытается играть по новым правилам, и на тех, кто уехал и пытается переизобрести себя (или удержаться на плаву). У всех них разный путь. Кто-то попадает в зарубежную инди-тусовку. Кто-то играет концерты для своих. Кто-то пребывает в затяжной растерянности.

«А вот эти места в зале забронированы исключительно для хороших русских», — произносит восхищенный голос разукрашенного конферансье с экрана. Зал бьется в экстазе. Конферансье — Мирон Федоров. В шоу, стилизованном под двадцатые, снятом режиссером Тимом ROHO, он представляет самого себя: «трехкратного чемпиона двойных стандартов, краша года по версии следственного комитета, ленинградца, лондонградца и голодранца». Кроме него, на сцене больше никого нет, но публика в экстазе.

Мирон Федоров в конце 2021 года выпустил альбом «Красота и Уродство», анонсировал несколько концертов в России, билеты на которые раскупили за несколько часов. Теперь в России он иноагент, его последний большой хит «Ойда» стал причиной для штрафа за «призывы к сепаратизму». Вместо России Оксимирон отправился в тур по всему миру: в расписании есть даже Австралия и Южная Америка. Билеты на рижское шоу Федорова стоили €50 — это сопоставимо с ценами на концерты больших зарубежных звезд. Но в зал Arena Rīga набивается огромная толпа из Латвии, России, Беларуси и Украины.

Федоров остается одним из самых востребованных российских артистов за рубежом. Аншлаги ему обеспечивают прежде всего последние записи, где под нехитрый стадионный хип-хоп Оксимирон смог высказаться обо всем: от политической ситуации («слева рестик, справа арестик») до своих оппонентов (последний дисс на Моргенштерна — утоление жажды для тех, кто истосковался по баттлам с участием артиста), от Екатерины Шульман до блогера Дани Порнорэпа, от любовной созависимости до региональной независимости. Кроме того, Федоров почти сразу после эмиграции запустил серию благотворительных концертов RAW, на которых он собрал несколько сотен тысяч евро (информацию о транзакциях можно найти на сайте тура).

Новый тур Оксимирона — уже чистая коммерция. Об этом он даже отдельно сказал в своем обращении к фанатам, для общения с которыми выбрал тоже необычный способ, запустив рассылку «Онлифанс» — именно через нее рекламировался трек «Ойда». Сколько человек подписались на рассылку, неизвестно.

Коммерция эта довольно эффективная — иначе у Федорова не бывает. Оксимирон выступает совсем один — без диджеев и бэк-эмси, но при этом заводит публику с первого же бита. Он вспоминает старые хиты и передает привет все тому же Моргенштерну, беседует с аудиторией и, даже когда начинаются проблемы со звуком, умудряется без бита заставить людей устраивать дикие танцы. Это не просто рэпер — ходячий комок нервов. Мирон Федоров остается главным источником безумной энергии, построенной исключительно на слове и простом ритме. Правда, энергию эту поймут только те, кто знает язык.

Главная проблема большинства эмигрировавших звезд — отсутствие новой аудитории. Федоров и, к примеру, Моргенштерн — артисты именно для русскоязычной публики. Их эскапады и емкие рифмы, иронию и отсылки понимают те, кто читает по-русски не только за партой. Пока это ни Федорову, ни, скажем, Борису Гребенщикову не мешает. Их аудитория на данный момент — прежде всего эмигранты и русскоговорящие местные с доходами. Они готовы платить €50 за билет на концерт. Им хочется носить красочный мерч. Это аудитория, которой важно сохранить кусок привычной жизни прямо сейчас.

Что будет через несколько лет, предсказать невозможно, ведь и в вынужденную эмиграцию все эти артисты и их публика уехали быстро и не по своей воле.

Например, Алишер Моргенштерн улетал в Дубай через Минск, когда его деятельностью в 2021 году заинтересовался Следственный комитет РФ. Теперь он живет в ОАЭ, но его образ существования мало изменился. Когда в начале 2022 года он запустил медиа «Неморгенштерн» (сейчас уже больше миллиона подписчиков), было ощущение, что таким образом сверхпопулярный герой может окучить огромную аудиторию. Что в результате? Средний набор новостей звездной жизни, приколов и цитат российских чиновников.

По поводу происходящего в мире Моргенштерн высказался один раз — в треке «12», таком аккуратном рассказе про неизбежность смерти и любовь к жизни вопреки всему. Его последний альбом на данный момент — Last One — начинается с предупреждения об иноагентстве (да, Моргенштерн тоже получил этот статус), но в остальном состоит из его базового флекса. На протяжении 19 песен Алишер в основном хвастается блеском своего золота и напоминает, что его рано хоронить.

Моргенштерн сияет ярко, но уже не так ослепительно, как раньше. Его треки реже мелькают в чартах. А успешная жизнь в Дубае с шопингом и разговорами о тачках не выглядит столь же привлекательной, что и раньше, — в России до 2022 года он был символом успеха, которого может добиться любой человек с улицы, в нынешней России он пример того, как зазнаться, поплыть против течения и прибиться к берегу. В заочной схватке с Оксимироном он проиграл как минимум творчески: если он просто пародирует Федорова, то Окси размазывает его по стенке набором фактов и деконструкцией имиджа. Дисс Моргенштерна «Я убил Марка» посмотрели 11 млн человек, федоровский The Story of Alisher — 19 млн. Цифры, конечно, достойные, но несравнимые с предыдущими хитами Алишера. Так, у Cristal & МОЁТ более 128 млн просмотров, и даже у пацифистской «12» — больше 26.

На 7 млн меньше у клипа «24/7» эмигрировавшей из Москвы в Стамбул артистки Аси Ализаде (выступающей под псевдонимом Alizade) — только аудитория этого видео не эмигранты из России, а турецкие слушатели (достаточно заглянуть в комментарии, чтобы это понять). Начинавшая как нишевая певица в Москве и бэк-вокалистка Big Baby Tape, Ализаде быстро раскрутилась на новом месте благодаря своему злому и энергичному рэпу на турецком (она его знала с детства, так как выросла в Азербайджане, где слушают много музыки из Турции). Ее клипы собирают миллионы просмотров, ее песни попадают в топы локальных чартов. В июне ее задержала полиция из-за «пропаганды наркотиков» — ей местные силовики посчитали упоминание «каннабиса» и «коки» в песне Estafurla. В итоге Ализаде отправили под арест на 48 часов — это только добавило ей популярности: новых треков нет, но публика активно слушает и смотрит старые.

Ализаде покоряет зарубежную поп-сцену. А артистки вроде Kate NV (Катя Шилоносова) и Даши Ушко интегрируются в зарубежное инди-сообщество. О новых работах обеих восторженно пишут авторитетные издания вроде Stereogum и Dazed. Kate NV исследует возможности электронного саунда, ее новый альбом Wow — это такая сломанная музыкальная шкатулка, из которой выскакивают разные детали, издающие странные и завораживающие звуки. Это такой постпоп: музыка, сделанная средствами поп-музыки, только вывернутая наизнанку. Ушко — она теперь живет в Великобритании — тоже препарирует поп-саунд, только чуть более прямолинейно. Ее последний альбом WET_HITS — это переиначенная под актуальную минималистичную электронику танцевальная музыка начала нулевых. Ностальгический тон и экспериментаторский настрой работ Ушко и, скажем, Kedr Livanskiy (Яны Кедриной) позволил им остаться востребованными за рубежом среди самой разной публики, где русскоязычные не в большинстве.

Суровый тон работ Shortparis тоже обеспечивает им толпы на концертах по всей Европе, а не только в России. На рижском концерте группа Николая Комягина собрала около 1,5 тыс. человек — и это была не русскоязычная публика. Примерно подобное происходит и с Little Big — их безапелляционный стадионный поп со славянским акцентом интересен не только выходцам из России. Группа Ильи Прусикина* уехала из страны летом 2022 года, живет в Лос-Анджелесе. Один из ее последних хитов — быстрый и короткий гимн Generation Cancellation. Сейчас они едут с туром по странам Европы и Америки — и в том числе выступают на фестивалях: так, пару недель назад они были среди закрывающих артистов на латвийском Positivis. Это редкий по нынешним временам пример участия группы с российскими корнями на европейских ивентах.

Еще одна сцена, которая остается востребованной за пределами русскоязычного комьюнити, — постпанк. Русскоязычный постпанк — а это не только группы из РФ, но и ставшие звездами спотифая и тиктока Molchat Doma из Беларуси — особенно любят в Южной Америке. Туда с турами ездили и собираются ездить группы вроде Chernaya Rechka и Ploho.

Но большинство уехавших из России музыкантов работают прежде всего для тех, кто слушает русскоязычную музыку и говорит по-русски. В плену языка оказались прежде всего популярные рокеры из прошлого.

Например, с концертами по главным центрам эмиграции ездит Земфира Рамазанова*: после февраля 2022 года она стала все чаще высказываться по повестке, хотя раньше ее всячески сторонилась. Вот ее прошлогодний трек «Мясо»: «Кошмары снятся каждую ночь, Я жду паек и мерзну, "двухсотые", мне бы обнять тебя». А вот ее недавний сингл «РОДNНА» с жестоким рефреном: «Мы научим тебя, сука, родину любить».

В октябре 2022 года Рамазанова вместе с племянником Артуром Рамазановым-Остапенко, также известным как Лука, выпустила диск «Земфира от Луки». Это были меланхоличные и скоротечные размышления о жизни в условиях разлуки с домом и любимыми людьми и в ожидании ада. Сейчас Земфира пишет новый альбом и ждет окончания спецоперации.

В похожей ситуации оказались многие из звезд русскоязычного рока. С концертами для эмигрантов, например, выступают «Сплин» и «Би-2», Андрей Макаревич и Борис Гребенщиков. Им повезло: многие слушатели уехали вместе с ними. Часто это люди с деньгами, готовые платить несколько десятков евро за вход.

Многие из эмигрантских концертов — одновременно и благотворительные акции. Самый известный пример, помимо тура Оксимирона, — Voices of Peace Монеточки* (Елизавета Гырдымова) и Noize MC* (Иван Алексеев), на котором они собрали несколько сотен тысяч евро. Voices of Peace теперь и совместный проект двух музыкантов, а также Вити Исаева, мужа и продюсера Монеточки. И Гырдымова с Исаевым, и Алексеев живут теперь в Вильнюсе — про последний один из свежих треков Noize MC «Страна Дождей». Рефлексия по поводу эмиграции постепенно проникает в творчество уехавших музыкантов. Об этом — сборник «После России», где эмигранты новой волны поют песни на стихи поэтов, уехавших из Советской России после октябрьского переворота. Об этом же отчасти свежий альбом Влади из «Касты» «Длится Февраль»: весь диск — это самоанализ умного и образованного человека, который за один февральский день лишился прошлой жизни и заодно обрел огромный груз вины.

Этот же груз вины заставляет некоторых отчаянно перепридумывать свое творчество. Самый яркий пример — Арсений Морозов (Padla Bear Outfit, «Арсений Креститель» и Sonic Death). Реаниматор рока и герой умных журналов начала десятых, он обещает теперь отказаться от русского языка и пишет песни с названиями вроде Immigrant Song#2, «Я сыт по горло», «8 лет» (отсылка к мему «Где вы были 8 лет?»). А про оставшихся в России музыкантов он отзывается исключительно пренебрежительно: мол, играть там не надо и незачем.

Другие уехавшие инди-музыканты не рвут связи с родиной и параллельно отчаянно пытаются найти место в новой жизни. Кто-то записывает страшно злободневную и нервную музыку: лучший пример — это диск «Нет» группы «Семинар». Или пытаются вслед за Kate NV и Ушко пробиться на зарубежную сцену: один из самых перспективных в этом плане проектов — группа Gnoomes, пишущая лучезарный построк.

Новый анклав русскоязычной музыки образовался в Сербии — близость Европы и легкость легализации стали для артистов и промоутеров ключевым фактором в выборе новой страны пребывания. В Сербии теперь живут организаторы «Боли» — и делают фестиваль Changeover и кучу других событий. Туда переехал фестиваль Fields — и на нем выступают как российские артисты, так и европейский авангард. В том же регионе действует агентство Honeycomb от создателей PopFarm. Раньше они везли в Россию главных инди-звезд, а теперь устраивают концерты Interpol и Imagine Dragons в Болгарии, Греции и Хорватии. На сербском же Exit начинают выступать российские группы вроде «Спасибо».

Многим из этих групп повезло: как и в случае с рокерами прошлого, их публика тоже эмигрировала, хотя бы частично. Другое дело — русский рэп новой волны. Моргенштерн потерял многое из-за того, что теперь не может выступать в России. Его публика осталась там. Похожее ощущение складывается и по поводу Face (Ивана Дремина). Enfant terrible русского рэпа, писавший одновременно про бургеры и про политику, теперь живет не в России. Он удалил свои песни из российских стримингов и выступал на благотворительных концертах вместе с российскими панками «Порнофильмы», тоже уехавшими из России по политическим причинам, и киевской группой «Нервы».

Правда, за все время эмиграции Дремин выпустил только одну песню. Называется она «Прада», и в ней рассказывается вновь о том, как Face флексит: «Мне пришел мой миллион, и я делю с подельником Жизнь с чистого листа начну с понедельника» — так сочно не описывал радость богатства даже Моргенштерн.

«Меня как российского артиста теперь практически не существует, как гражданина тоже», — сказал Face Дудю еще в марте 2022 года. Есть ощущение, что новую идентичность себе он так и не нашел.

Другим повезло больше, потому что многие не стали ничего придумывать заново. Рано или поздно все разбегутся по своим нишам и найдут себя. Но сейчас российская музыкальная эмиграция — это отчасти попытка сохранить прежнюю жизнь — не в материальном, но в эмоциональном смысле. Хотя бы ненадолго.

* Признан(а) иноагентом.

** Принадлежит компании Meta, которая признана экстремистской и запрещена в РФ.