Мистер Рипли до «Рипли»: какой получилась новая экранизация культового детектива Патриции Хайсмит и чем она отличается от предыдущих
Середина 1960-х, Италия, ночь. Томас Рипли (Эндрю Скотт) утайкой тащит по лестнице тело неизвестного человека. Когда внизу раздается посторонний шум, он испуганно озирается. Кто этот убитый и кто такой Томас Рипли? Для читавших хотя бы первый роман из цикла Патриции Хайсмит сюжет хорошо известен, и ни фигура самого убитого, перетаскиваемого под покровом ночи подальше из арендуемой квартиры Рипли, ни сам Том не являются тайной. Хотя с Рипли все не так просто, а познать глубины его безумия кинематограф пытается без малого уже 70 лет.
Молодой человек без семьи, работы и ясного будущего Томас Рипли случайно оказывается в жизни зажиточного семейства Гринлиф. Их сын Дики (Джонни Флинн) уехал с подругой Мардж (Дакота Фаннинг) на юг Италии и почти не выходит на связь с родственниками. В другой стране он ищет себя и наслаждается жизнью, отказываясь идти по стопам отца-бизнесмена. Рипли родители Дики подключают для того, чтобы тот сумел уговорить отпрыска вернуться домой. Не имея лучшей альтернативы и устав зарабатывать на жизнь финансовыми махинациями, Том соглашается и тем самым определяет свою дальнейшую судьбу. В Италии он и сам очаруется — и видами, и Дики, и его расслабленным образом жизни. Но это знакомство обернется трагедией, из которой Рипли, как феникс, переродится в совершенно другого человека — убитого им Дики Гринлифа, личность которого он присвоит себе.
Первыми за исследование загадочного образа Рипли взялись авторы телевизионного проекта «Первая студия», которые еще в 1956 году посвятили одну из серий шоу истории о Томасе Рипли. Но первой полноценной экранизацией романа считается фильм Рене Клемана «На ярком солнце» с Аленом Делоном в главной роли. Картина вольно обошлась с оригинальным текстом: например, внушительную часть хронометража Клеман посвящает сцене на яхте во время совместного отдыха героев, а в книге ей уделено страниц десять. Французский постановщик хотел внимательней рассмотреть то, как в Томе зародится зло, спящее до определенного момента и взращенное его чувством собственной несостоятельности и зависти к другим. Изменили авторы и финал истории, приведя ее к общему счастливому знаменателю: в отличие от романа Хайсмит, героя настигало правосудие. Этот финал страшно не понравился самой писательнице, назвавшей его уступкой общественной морали.
Следующей крупной экранизацией романа стал фильм Энтони Мингеллы «Талантливый мистер Рипли» с Мэттом Дэймоном, Джудом Лоу и Гвинет Пэлтроу. Фильм тоже позволял себе вольные авторские допущения, вводя в сюжет дополнительных героев и слегка искажая финал, но его главной удачей был очень точный кастинг. Еще по-юношески «зеленый» Дэймон до опыта возмужания во франшизе про Джеймса Борна в роли неуверенного в себе Рипли смотрелся как влитой. Сбивающий своей харизмой и избалованный женским вниманием Джуд Лоу идеально воплотил образ Дики Гринлифа, в которого сперва влюбляешься, а со временем хочешь придушить. И даже внешне аморфная Гвинет Пэлтроу удачно справлялась с ролью Мардж — ведомой и безвольной героиней, тайно влюбленной в Дики и сразу учуявшей в Рипли своего конкурента (хотя мотивы за внимание Дики у них были разные — Томасу просто было важно, чтобы его считали равным).
В новом же сериале «Рипли» ключевая проблема — именно ощутимый мискаст. Вялый Джонни Флинн в роли заражающего своим гедонизмом Дики Гринлифа выглядит совершенно неубедительно. А Дакота Фаннинг в роли ничем не обремененной Мардж сильно уступает своим предшественницам: Пэлтроу и Мари Лафоре из «На ярком солнце». Единственным точным выбором кажется звезда «Шерлока» и «Дряни» Эндрю Скотт — одинокий тихоня с отрицательным обаянием. Сериал дотошно следует за каждым шагом героя, часто превращая просмотр шоу в утомительную пытку. С одной стороны, это верный авторский ход, потому что в оригинальных романах Хайсмит, в которых мы знаем все мысли Рипли, находиться с ним правда дискомфортно. Он человек, рядом с которым неуютно. Но проблема «Рипли» в том, что сериал это нахождение с героем делает просто невыносимым.
Автором шоу стал Стивен Зеллиан, который очень успешен как опытнейший сценарист (он часто сотрудничал со Скорсезе и получил «Оскар» за «Список Шиндлера» Спилберга) и менее — как режиссер. Хотя на его счету отличнейший сериал «Однажды ночью», в котором, в отличие от «Рипли», речь шла про ложно обвиненного героя, пытающегося доказать бездушной системе свою невиновность. Вся история «Рипли» сводится ровно к противоположному: она про слепоту и равнодушие системы, готовой подчиниться злой воле изворотливого героя. А это, кстати, любимый тип персонажей в творчестве Хайсмит. Будь это демонический психопат Чарльз из «Незнакомцев в поезде», или флегматичный Вик из «Глубоких вод», или отталкивающая троица из «Всех ликов января».
Хайсмит почти всегда исследовала образ человека, как правило, слабохарактерного, податливого и ведомого своими пороками, который сталкивался с непреодолимой внешней силой: если угодно — судьбой, хотя чаще — злым роком, воплощенным в других повстречавшихся на их пути. Оказавшись перед сложной моральной дилеммой, с виду добропорядочные герои все же уподоблялись тем, кто подвергал их искушению.
Рипли, например, действовал как раковая опухоль, заражая других своей тягой к разрушению. Так, во втором романе он делал безобидных героев своими соучастниками, а еще открывал для себя мрачную сторону личности жены, готовой закрыть глаза на любое бесчестье ради сохранения своей беззаботной жизни. А в третьей книге цикла Том подталкивал к преступлению законопослушного героя со смертельным диагнозом. Обреченный персонаж сперва противился искушению Рипли, но, начав мысленно тратить обещанные деньги, смело шагал к нравственному обрыву.
Собственно, одна из задач Томаса Рипли — не только ужаснуть нас своей внутренней пустотой (а у него нет ни характера, ни четкой личности), но и подсветить душевную бедность окружающих. Ведь, как бы ни силились герои побогаче отгородиться от надоевшего им подражателя Рипли, подражательством занимаются и они тоже. Дики, мнящий себя художником, безуспешно подражает стилю Пикассо, картина которого висит у него в доме. Мардж, от скуки возомнившая себя писательницей, подражает авторам туристических гидов: явно не дотягивая до их уровня, она решает написать собственный путеводитель по Италии. Взявшийся сделать редактору текста Рипли брезгливо плевался от прочитанного — до того это плохо. А героя-мужчину Фредди в сериале вовсе играет женщина (дочь Стинга и Труди Стайлер, Элиот Самнер) — получается, она тоже подражает, но противоположному гендеру. Да, они при этом никого не убивают, но так ли в остальном они отличаются от пустышки Рипли?
Еще одной важной особенностью серии романов Хайсмит является то, что герой каждый раз ловко уходит от наказания, ломая традиционный шаблон классического детектива. При этом чаще всего ему даже не приходится прикладывать для этого лишних усилий. Все тот же злой рок или некий сбой в общей системе исправно уводит его от заслуженной вендетты. И эта деталь одна из самых интересных в образе Тома, личным примером доказывающего, что не всякое зло наказуемо.
Благодаря этому истории о Рипли каждый новый режиссер считывает по-своему. Кто-то, как Клеман, сосредотачивает львиную часть экранного времени на том, чтобы показать, как усиливалось напряжение между Томом и Дики. А еще дарит истории хеппи-энд с арестом виновного. Кто-то, как Мингелла, следует принципу писательницы оставить Рипли на свободе и награждает его новыми личными свойствами характера, благодаря чему его одержимость Гринлифом обрастает и новым прочтением. А кто-то, как Зеллиан, растягивает 400-страничную книгу на восьмичасовой сериал, намеренно затянутый, отстраненный, но до невозможности визуально прекрасный. За это стоит благодарить оператора Роберта Элсвита, предлагающего взглянуть на безликий мир Рипли как на произведение искусства.
Но проблема в том, что Зеллиан слишком увлекается в своем подробном разборе героя, лишая и без того не самую динамичную историю остатков драйва. А сериал делает нас заложниками безумного сознания Томаса Рипли — совсем не талантливого, отнюдь не мистера, а обыкновенного прохожего, которого, если не присматриваться, не различишь в толпе. И в этой же толпе от него хочется как можно скорее укрыться.