Лица поколения двадцатилетних: Алексей Фех, 18 лет, Норильск
Алексей Фех
норильск
18 лет
Для своих 18 лет Алексей Фех чересчур спокоен и рассудителен. Он умеет работать руками, интересуется техникой, причем не «цифрой», а серьезными машинами, особенно транспортом — поездами, автобусами.
Алексей любит гулять подальше от цивилизации — в северном городе это не такой уж и редкий досуг. Во время одной из таких прогулок Алексей с друзьями приходят к заброшенному гаражу автоколонны, битком набитому остовами древних ЛиАЗов. На таком раньше работал его отец.
«Жалко, что здесь, в гараже, они стоят все битые, грязные, поломанные, я помню их совсем другими. Помню, мы с мамой выходили на остановку, садились к отцу и ехали по маршруту. А когда смена заканчивалась, вместе ехали в старый город, в гараж. Всю дорогу я сидел с отцом рядом, и для меня это было настоящим приключением». Сейчас его родители в разводе.
В детстве Алексей хотел работать водителем автобуса, как отец. Теперь он мечтает открыть свою автоколонну и разработать для города маршруты, которые не обслуживаются сейчас. «Например, — поясняет он, — норильчанам сложно добраться до горнолыжной базы. Это можно сделать только на такси или как-то затесавшись на заказной автобус. Есть и другие маршруты, которые пользовались бы спросом. Но я понимаю, что техника, водители, лицензия — на все это надо много денег. Ну, поживем — увидим».
Один из главных праздников в Норильске — День металлурга. Коренные народы, ненцы и долганы, отмечают праздник Хейро — возвращение солнца после полярной ночи
У него не слишком популярный для этих мест жизненный план: большинство молодых людей мечтают свалить из города. Из 25 его бывших одноклассников здесь хотят остаться только пятеро. Строить планы отъезда из Норильска — местная традиция. Причины понятны: климат, полярная ночь и плохая экология.
Сначала вырваться отсюда мечтали заключенные Норильлага — первые строители города, — причем некоторые только этими надеждами и выживали. Затем комсомольцы, которые откликнулись на призыв партии, но не собирались провести на северных стройках всю жизнь. Часто сюда приезжали года на три — заработать на квартиру или машину, — а оставались на тридцать три. Север держит — так говорят.
В Норильск приехали еще дедушка и бабушка Алексея: дед служил в воинской части ПВО в Заполярье — сейчас она заброшена. Бабушка 35 лет отработала на вредном производстве одного из заводов Норильского горно-металлургического комбината, который с недавних пор стал Заполярным филиалом «Норникеля». Мать начальник штаба ГО и ЧС на одном из заводов комбината. Отец работает там же, на комбинате, водителем.
И у тех немногих молодых, кто хочет здесь остаться, перспектива — работа на комбинате. «Все, конечно, мечтают пробиться в менеджеры, в кабинеты сесть. Но потом в основном идут или под землю, или на завод. Кстати, в "Норникель" еще не так-то просто попасть. В прошлом году на каникулах я подрабатывал разнорабочим. Мне в напарники достался мужик, который несколько месяцев ждал, чтобы его приняли. Я встретил его осенью — взяли, работает», — говорит Алексей.
«У нас достаточно высокие зарплаты, если судить в целом по стране. Не зря же сюда едут зарабатывать. Но если посмотреть, как работает горняк на руднике или металлург в цеху за свои 80–100 тысяч в месяц, то плата за такой тяжелый труд покажется невысокой. Столько же зарабатывают менеджеры среднего звена в столичном городе. С другой стороны, я слышал, что в Белгороде, куда переезжают многие норильчане, зарплата бывает 15 тысяч. У нас в такую сумму может одна квартплата обойтись. Вот и думай — ехать или не ехать. Не все же в столице будут жить». Один из бывших одноклассников идет в военное училище, другой — сразу в армию. Алексей в армию не хочет: «Я интроверт, мне сложно на людях. Жить по строгому распорядку — это вообще не про меня».
Он готовится к поступлению в институт: подает документы и в Норильский индустриальный, и в Новосибирский государственный технический университет. Платное обучение его семье не по карману, поэтому он нацелен на бюджетное место. Выбирает технические специальности, связанные с транспортом: автомобилестроение или железнодорожная промышленность. Поступит на материке — начнется новый этап жизни, появятся новые знакомства, возможности. Но он не против остаться здесь, где семья, друзья, дом, лодка и два снегохода. Сел на снегоход — и через некоторое время ты в месте, где нет людей и мобильной связи, нет карьерных амбиций и политики.
Уходить в тундру — местное хобби и образ жизни. Впервые Алексей побывал там в двухмесячном возрасте: мать вывезла его на лодке на озера. Затем носила его в тундру в рюкзаке-кенгуру, а зимой ходила с ним на лыжах. Потом он подрос, сам освоил лыжи, даже автостопом со знакомыми снегоходчиками приезжал в загородную избу. Кто-то крутил пальцем у виска: он был тогда, конечно, совсем мал, но мать не видела в этом вреда.
Мать Алексея запросто управляет и снегоходом, и моторной лодкой. В последние майские дни перед наступлением межсезонной распутицы Алексей с мамой снова берут снегоход, цепляют сани и едут в тундру.
Весной здесь не заходит солнце, а небо ярко-голубое. Мокрый снег из-под гусениц снегохода засыпает сидящих в санях. Они едут по еще крепкому насту реки Норилки и озера Мелкого. Слева искрятся острые грани гор. Алексей смотрит в сторону горной гряды: «Все это мне бы не хотелось оставлять. Конечно, и в Новосибирске можно завести друзей, записаться в турклуб, ходить в тайгу. Возможно, природа там даже красивее, чем у нас. Но это будет уже не моя природа, не мои реки и не мои горы. Помню, как мы с мамой возвращались на лыжах из избушки в полярную ночь, и температура опустилась ниже 55 градусов. В такой ситуации вспоминаешь поговорку: сибиряк не тот, кто не мерзнет, а тот, кто тепло одевается».
На материке вспоминают о Норильске, только когда федеральные СМИ рассказывают, как пурга здесь в очередной раз сорвала крыши домов или развернула самолет, припаркованный на аэродроме. Недавно всей страной обсуждали событие: в город пришла белая медведица. Для туристов через Норильск пролегает маршрут на плато Путорана, обширный горный регион озер, каньонов и водопадов, признанный объектом Всемирного наследия ЮНЕСКО. Попасть сюда мечтают многие, но этот заполярный рай доступен только людям с большими деньгами или хорошими связями: заброска по воде — дорого, вертолет еще дороже, 200 тысяч за час. А местный житель, имея лодку, квадроцикл или снегоход, может каждые выходные путешествовать по заповедным местам.
Алексей надеется, что когда-нибудь регион начнет зарабатывать не только на руде и металле, но и на красоте природы: «Уверен, что у нас огромный потенциал для развития туризма. При этом наш город совсем маленький. Центральный район Норильска — всего 2 на 3 километра. Прошлым летом я был в Санкт-Петербурге, там в пригороде парк таких размеров. И вместе с тем в Норильске как нигде нужен хороший общественный транспорт: зимой мы не можем по полчаса на остановке стоять. Но строительство на вечной мерзлоте, в отрезанном от материка районе — это отдельная история. Важно понимать: в заполярном городе нужно тратить вдвое-втрое больше сил, чтобы просто жить. Здесь серьезнее относятся к инфраструктуре, ТЭЦ — реально стратегический объект, а прорыв на теплосетях — настоящая угроза жизни. Зато у нас горячую воду летом не отключают, и отопление в домах — с сентября по июнь».
Скоростной интернет пришел сюда всего два года назад. До этого была только спутниковая связь, медленная, никаких нервов не хватало. А когда в 2017-м протянули оптоволокно, в Норильске был всенародный праздник. Скорость хорошая, хотя расценки высоки — около двух тысяч в месяц за безлимит. Алексей сознательно проводит немного времени в интернете: смотрит каналы на YouTube, посвященные технике и новым технологиям, читает телеграм-канал «Сталингулаг», который, на его взгляд, говорит о реальных проблемах в стране, а по телевизору смотрит новости на центральных кнопках — надо же как-то узнавать, что творится на материке.
Мы ходим в тундру круглый год, свой интерес есть и летом, и зимой: рыбалка, грибы, отдыхаем в избушке на реке Валек
Алексей надеется, что когда-нибудь регион начнет зарабатывать не только на руде и металле, но и на красоте природы: «Уверен, что у нас огромный потенциал для развития туризма. При этом наш город совсем маленький. Центральный район Норильска — всего 2 на 3 километра. Прошлым летом я был в Санкт-Петербурге, там в пригороде парк таких размеров. И вместе с тем в Норильске как нигде нужен хороший общественный транспорт: зимой мы не можем по полчаса на остановке стоять. Но строительство на вечной мерзлоте, в отрезанном от материка районе — это отдельная история. Важно понимать: в заполярном городе нужно тратить вдвое-втрое больше сил, чтобы просто жить. Здесь серьезнее относятся к инфраструктуре, ТЭЦ — реально стратегический объект, а прорыв на теплосетях — настоящая угроза жизни. Зато у нас горячую воду летом не отключают, и отопление в домах — с сентября по июнь».
Скоростной интернет пришел сюда всего два года назад. До этого была только спутниковая связь, медленная, никаких нервов не хватало. А когда в 2017-м протянули оптоволокно, в Норильске был всенародный праздник. Скорость хорошая, хотя расценки высоки — около двух тысяч в месяц за безлимит. Алексей сознательно проводит немного времени в интернете: смотрит каналы на YouTube, посвященные технике и новым технологиям, читает телеграм-канал «Сталингулаг», который, на его взгляд, говорит о реальных проблемах в стране, а по телевизору смотрит новости на центральных кнопках — надо же как-то узнавать, что творится на материке.
Вещи Алексея: аптечка, пирожок, портмоне, ключи, лимонад, USB-кабель, пауэрбэнк, отвертка, телефон
«Я вижу, как меняются министры, губернаторы, чиновники. Вижу, как меняется законодательство, повышаются тарифы. Но на моей жизни это ощутимо не сказывается, в положительном ключе — точно, — резюмирует Фех. — Хотелось бы для страны нового лидера, но не такого, как, например, Зеленский. Я слежу за новостями из Белоруссии, за Лукашенко. Мне нравится, что он приезжает на места с проверками по-настоящему, без показухи. Вопросы там решаются на месте, а не спускаются вниз по вертикали, на контроль тем же людям, которые уже превратили их в проблемы, — как это делается у нас. Я сторонник жесткой руки, но не как у Сталина, конечно, без расстрелов за анекдоты». Он усмехается: «Да, мне будто бы за сорок уже. Чувствую себя мужиком, который отработал смену на заводе, пришел уставший, а тут врубают музон, орут, мешают. Хочется выйти в подъезд и поворчать. Еще мне иногда кажется, что я жил при СССР. Мне интересен этот период истории. Я будто даже помню те времена. Хотя, если честно, мы мало обсуждаем политику. Да и другие темы, которые от нас далеко, почти не обсуждаем. Одна девушка в классе иногда заговаривала про феминизм, но, по-моему, даже она сама это всерьез не воспринимала — скорее, это было такое позерство, игра на публику, попытка вызвать к себе интерес. Вообще, если на работу не выйдет певец или политик, вы даже не заметите. А если не выйдет сантехник или электрик, у вас пропадет вода или свет. Вот это будет проблема».
Он пока не представляет, что будет делать и где будет жить лет через пять — это в целом не важно. Главное, чтобы была работа, на которой не придется грызть стены от скуки. В чем он уверен точно, так это в том, что из Новосибирска, куда он поедет поступать, он на неделю обязательно махнет в Арзамас. Это один из последних городов, где до сих пор эксплуатируются ЛиАЗ-677. Там он рассчитывает покататься на них и сфотографировать. «Да, я еду в чужой город, чтобы посмотреть автобусы. А что, у каждого свои бзики...»