Режиссер «Быка» Борис Акопов — о бандитах 1990-х, детстве в Балашихе и интересе к маргинальным сторонам жизни

Дебютный фильм молодого режиссера Бориса Акопова — криминальная драма «Бык» — получил Гран-при «Кинотавра» и доказал, что эпоха 1990-х интересна даже тем, кто застал ее в весьма юном возрасте. В интервью с Сергеем Минаевым режиссер рассказал, как детство в плохом районе помогает снимать хорошие фильмы.
Не занимайтесь самолечением! В наших статьях мы собираем последние научные данные и мнения авторитетных экспертов в области здоровья. Но помните: поставить диагноз и назначить лечение может только врач.

Сергей Минаев: В фейсбуке (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) ты опубликовал фотографию, на которой заключенные смотрят «Быка», и написал, что их реакция для тебя была важнее всего. Что они говорили? Где этот просмотр вообще проходил?

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Борис Акопов: Я не знаю точно, какая это зона. У меня друг сидит уже пятый год.

Сергей: За что?

Борис: За наркоту. Тем не менее интернет у них какой-то есть. На связь он выходит редко, но выходит. Когда мы закончили «Быка», он про это узнал и пишет мне: «Скинь ссылку». Ссылки у меня не было, фильм только в прокате прошел. На следующий день он пишет: «Я нашел ссылку сам».

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Сергей: И что сказали пацаны?

Борис: Пацаны сказали: «Респект!» Им понравилось. Единственное, как сообщил мой друг, последние пять минут они без звука смотрели. Ссылка была кривая или телевизор сломался. Но все равно всем понравилось. Говорят: «Если будешь у нас, скажешь, что "Быка" снял, уважать станут».

Сергей: Действие «Быка» происходит в 1997 году. На тот момент тебе было 12 лет. Каким было твое детство?

Борис: Счастливым.

Сергей: Ты рос в Балашихе? В 1990-х это был бандитский район.

Борис: Да, там было жестко. Я сам был свидетелем нехороших вещей, которые частично вошли в картину.

Сергей: Например?

Борис: Если помните, есть сцена, в которой ребята играют на улице, слышат выстрелы и прибегают в соседний двор, где видят умирающего человека с гранатой в руке. Не обошлось без некоторых художественных преувеличений, но так и было. Мы шатались по заброшкам, строили домик на дереве, вдруг услышали выстрелы и побежали. Надо бы в другую сторону бежать, а мы прямо на выстрелы — нам было интересно.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Сергей: И что увидели?

Борис: Две расстрелянные машины, в них мертвые люди. Один из них – дядя моего друга.

Сергей: То есть у него дядя был бандитом?

Борис: Да. В Балашихе все были бандитами тогда, мне кажется.

Сергей: Но твой отец же был следователем.

Борис: Он был следователем в Москве. Отец рассказывал, что 1990-е были ужасным для него временем, он заработал себе и язву, и чуть ли не цингу — у него все зубы повыпадали.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Сергей: Он работает еще или уволился?

Борис: Уволился давно. В конце 1990-х ушел, открыл юридическую контору на Арбате.

Сергей: Что-то из того, что отец тебе рассказывал, вошло в фильм?

Борис: Что-то вошло. Персонаж с гранатой — это папин знакомый бандит. Когда отец уже работал в нотариалке на Арбате, к нему однажды пришел этот приятель, положил на стол гранату и говорит: «Слушай, Нодар, я иду в театр, оставлю гранату у тебя, потом заберу».

Сергей: Несмотря на то что твой отец — следователь, менты у тебя прямо конченые твари.

Борис: Следователи и милиция того времени, мне кажется, это разные люди. Следователи — люди интеллигентного склада. Во всяком случае, мой отец интеллигентный человек, он никогда не верил слепо в правоохранительную систему. Даже недолюбливал ее.

Сергей: Сколько лет он проработал?

Борис: Лет десять, чуть больше. Начал еще до моего рождения, а закончил, когда мне было лет 13–14.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Сергей: Я читал твою биографию и думал вот о чем. Как получилось, что сын следователя из Балашихи начал заниматься хореографией? По заброшкам ты вряд ли с балерунами лазал.

Борис: Это влияние мамы, конечно. Моя мама такой кремень, что любого следователя в бараний рог скрутит.

Сергей: Как она тебе сообщила о своем решении?

Борис: На самом деле это было тактическое решение — отдать меня в балетную академию, чтобы убрать с улиц Балашихи. Фактически я жил в интернате. У пацанов, с которыми я рос, все не так уж и радужно сложилось.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Сергей: Либо сторчались, либо сидят?

Борис: Сторчались, сидят. Кто-то обзавелся семьей. У нас была большая компания, но знаю я только две-три истории.

Сергей: Как у тебя появилась идея снимать фильм про 1997-й?

Борис: Очень важно разобраться, откуда ты родом, в каких обстоятельствах ты начал формироваться как личность. Помню, например: лето, сижу дома. Вдруг кто-то барабанит в дверь. Открываю, там мой друг, он говорит: «Побежали на Бабошку, там нога всплыла!» Бабошка — это озеро. И мы бежим, нам интересно!

Сергей: Реально нога всплыла?

Борис: Да! Правда, там уже оцепление выставили, мы ничего толком не увидели. Но я к тому, что нам, детям, было интересно жить в этом безумном мире. Теперь, когда я вспоминаю о том, что происходило вокруг, мне становится жутко. Тем более было важно разобраться, что же на самом деле происходило. Я начал читать архивы, расспрашивать отца. Что это за люди были! А что за герои! Любовь — значит любовь, смерть — значит смерть.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Сергей: Тебя обвиняют в романтизации бандитов.

Борис: Как ни крути, в этом времени что-то есть. Бандиты — в принципе романтичная тема. И в литературе, и в кино криминал достаточно богато представлен. Тема 1990-х — это время, полное драмы. Нам интересно смотреть на героев, у которых сложная жизнь, которые преодолевают трудности.

Сергей: Кто тебя консультировал, кроме отца?

Борис: Никто. Да и отец меня не особо консультировал. Надо знать моего отца: если бы я пришел к нему с готовым сценарием или вопросами, все было бы сложнее.

Сергей: Как долго ты снимал фильм?

Борис: У нас было мало смен. Всего двадцать одна.

Сергей: То есть полтора месяца вы снимали?

Борис: В Твери мы всего месяц прожили.

Сергей: Вот что удивительно — вы почти все снимали на натуре. Не надо было ничего специально выстраивать. Там все осталось таким же, каким было в 1990-е.

Борис: Мне кто-то говорил: «Какой у вас замечательный художник!» Художник у меня и правда замечательный, но на самом деле многое действительно осталось почти нетронутым с тех времен.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Сергей: Над чем ты сейчас работаешь?

Борис: У меня уже есть договор на постановку моей второй картины. Я не могу рассказать многого. Это уже история наших дней. У меня был выбор: писать что-то современное или еще углубиться в историю. И была идея — сценарий про Великую Отечественную.

Сергей: Что ты там собирался снимать, расскажи, пожалуйста?

Борис: Люди бы не поняли. Мне сказали: «Боря, перестань, не лезь, не надо ромашки собирать на минном поле!» Это должна была быть картина про немецкого офицера.

Сергей: Борь, ну какой немецкий офицер! Прокатную судьбу этого фильма я тебе могу сразу предсказать.

Борис: Мне так примерно и сказали. Может, потом буду снимать, для YouTube. Почему нет? Тема важна, конечно, но художественная ценность картины все-таки в приоритете.

Сергей: Тебя бы разорвали. Так твой новый фильм будет про настоящее?

Борис: Да. Когда я снимал «Быка», у меня были какие-то сдерживающие факторы. Я хотел, чтобы фильм увидела широкая аудитория, поэтому некоторые углы сглажены. Как моя сестра сказала, недожестил.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Сергей: Тебе 34 года. Какими тебе видятся 1990-е в жизни страны?

Борис: Это сложный период, жернова, в которые попала страна. Но мне кажется, каждая страна должна пройти мучительный период, чтобы выйти на какой-то новый уровень.

Сергей: Ты видишь это десятилетие скорее положительным или отрицательным? В СМИ его часто называют «лихими девяностыми».

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Борис: Мне кажется, как всегда, все сложнее. И положительным, и отрицательным. Когда я искал материалы к фильму, общался с людьми постарше, одни говорили: «Боже, я не хочу это вспоминать, в коробочку сложил и убрал в дальний ящик». А другие: «Вот это была свобода, сейчас такого нет!» Было и то и другое, кто-то попал в жернова, а кто-то теперь на руководящих постах.

Сергей: Было дико страшно и в то же время дико интересно.

Борис: Вот именно.

Сергей: Очевидно, что в 1990-х бандит был героем нашего времени. Хорошо это или плохо — другой вопрос, но это так. По-твоему, кто сегодня герой нашего времени?

Борис: Чтобы это понять, нужно отдалиться от событий. Отойти, чтобы сфокусировался взгляд. Когда стоишь вплотную — не разобрать. Нам, режиссерам, нужно двигаться интуитивно, сегодня понятие «герой» размазалось, нет острых углов, поэтому и герой то один, то другой.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Сергей: За кем тебе интересно следить?

Борис: Мне нравятся маргинальные элементы жизни.

Сергей: Например? Ну вот ты бы снял фильм про дарк­нет, где можно купить все что угодно — от оружия до наркотиков?

Борис: Мне предлагали уже.

Сергей: Да ладно! И что ты ответил?

Борис: Что мне это интересно. Я работал в этом направлении, но как-то пока не сложилось. Это тема, за которую сейчас любой сценарист берется, потому что она богатая на события, на драматургию. Мне кажется, скоро кто-то снимет интересную картину об этом. Я выбрал для себя иную область.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Сергей: Какую?

Борис: Про девушек.

Сергей: Про каких? Про проституток?

Борис: Немного. Я хочу поставить картину на некие энергетические рельсы, на которых стоит «Бык». Экспрессивный, энергетически наполненный фильм. Мне хочется то, что я не смог дожать в «Быке» в каком-то ритмическом плане, доделать в «Кэт» — моей второй работе.

Сергей: Существует интереснейший мир московского эскорта.

Борис: Абсолютно верно. Причем на него завязаны разные люди, включая сильных мира сего.

Сергей: Сильные мира сего. Ты смотрел «Содержанок»? (сериал режиссера Константина Богомолова. — Правила жизни).

Борис: Да. Я посмотрел. Точнее, я не смог досмотреть, мне не понравилось. Это не то, о чем я снимаю, поэтому я успокоился.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Сергей: Ты в детстве мечтал работать в кино?

Борис: Нет. Скорее, я страдал графоманией. Я окончил балетное училище и решил поступать на сценарный во ВГИК. Меня не взяли. Тогда я пошел работать в театр. Я никогда не был одаренным танцовщиком и понимал – коленки болят, а будущего никакого.

Сергей: На что танцовщики живут?

Борис: Как-то живут. На скромную зарплату.

Сергей: Сколько получает артист балета?

Борис: Да немного. В какой-то момент в Большом театре ввели гранты, а до этого получали сущие копейки.

Сергей: Ты работал в Большом, тебе повезло.

Борис: В Большом я работал очень мало. Больше в других московских театрах: «Кремлевский балет», Театр классического балета Касаткиной и Василёва и так далее.

Сергей: Сколько это продолжалось?

Борис: Года четыре или пять. Мы много гастролировали, и я повидал весь мир. И за этот опыт я очень благодарен. Мы там такое творили — ужас, это для отдельного фильма сценарий. Но зато я понял, что мир гораздо шире, чем он виден из Москвы.

Сергей: О чем ты мечтаешь? Что бы ты хотел сделать?

Борис: Да много о чем. Но я считаю, что надо бояться своих мечт — если их достигнешь, потом окажешься в пустоте, некуда будет идти.

Сергей: Последний вопрос. Если представить, что в России надо поставить памятник 1990-м, как бы он, по-твоему, выглядел?

Борис: У меня был артефакт из фильма, который я долго искал, еще когда писал сценарий. Красный вентиль от пожарного крана. В «Быке» есть с ним сцена. Этот вентиль обмотан изолентой, чтобы его удобно было держать в руке, драться им, как кастетом. Мне кажется, это мог бы быть неплохой памятник. Концептуальный, во всяком случае. Вентиль! ≠

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: