12 апостолов: Аслан Гайсумов

О чеченском художнике Аслане Гайсумове заговорили пять лет назад, когда его истрепанные книги из серии «Без названия (война)» появились на биеннале молодого искусства. Сегодня он самый молодой автор в коллекции Эрмитажа, а его персональная выставка прошла в Антверпене. Гайсумов учится в Генте, часть времени проводит в Бельгии, а часть — в Чечне, откуда бежал с семьей в войну 1995-го. Он категорически отказывается общаться с прессой устно, и на вопросы Правила жизни ответил по почте, попросив не менять стиль речи. Мы публикуем это интервью без изменений.
12 апостолов: Аслан Гайсумов

Как и когда вы поняли, что хотите стать художником? Это произошло после переезда в Москву? Вы говорили, что вам было все равно, в какой вуз поступать, — лишь бы вырваться в мирную среду. Вам хотелось творчески себя выражать?

Мне сложно ответить на вопрос «когда я хотел стать художником», моего решения и желания здесь нет, так же как и со многими событиями в моей жизни, так получилось. И это вопрос — стал ли я художником?

Сейчас вас хорошо знают как художника, который говорит о войне. Есть ли что-то еще, о чем вам хочется сказать в данную минуту? К каким темам вы хотели бы апеллировать?

Если меня знают как художника, который говорит только о войне, значит не хорошо знают.

Вы говорили, что ваша первая работа — «Без названия (война)» — появилась для того, чтобы уложить произошедшие события первой чеченской войны у себя в голове. Вам это удалось? Сейчас легче говорить об этом?

Когда мы жили во время войны, было сложно представить, что есть другая реальность нормальной жизни параллельно с нашим адом. Когда сегодня смотришь новости из Сирии и востока Украины, невозможно понять, что есть другая реальность жизни, где люди переживают тот же ужас. Как человек, поживший на той и другой стороне этой «реальности», я могу сказать — реальность войны невозможно представить, понять и рассказать. Моя первая работа была попыткой написать рассказ и найти возможность прочитать его. О войне в Чечне говорят, особенно в России, как о закончившейся истории — все продолжается, но в других формах. И говорить об этом становится только сложнее.

В следующем году у вас десяток выставок в различных европейских институциях, включая Stedelijk в Амстердаме. Что вы собираетесь там представить?

Все выставки еще в процессе обсуждения, подборки работ и т.д. так что не могу ничего пока сказать.

Расскажите, как художнику «с нуля» попасть в европейский музей с собственной выставкой? Как вы это делаете?

Я попал в музей не «с нуля», а после огромной проделанной работы. Моя первая персональная музейная выставка прошла в 2016 году в Музее современного искусства M HKA в Антверпене. Я познакомился с куратором Музея Андерсом Крюгером в 2011-м и показал ему свои работы. После нашей встречи он ничего не ответил, и я думал, что никогда больше и не ответит. Но в течение следующего времени я жил и делал свои работы где-то там, в далекой от Мира Чечне, не думая пригласят меня в музей или нет. Через 4 года мы встретились в Тбилиси, и Андерс предложил сделать выставку в M HKA, которую он и курировал.

В этом году ваши работы были представлены в Бельгии и Германии. Как воспринимает ваши работы европейский зритель?

(Нет ответа. — Правила жизни)

Почему вы решили продолжить обучение в Генте? Насколько образование важно для художника и для вас лично?

(Нет ответа. — Правила жизни)

Кто для вас самый главный зритель?

(Нет ответа. — Правила жизни)

Вы перешли от объектов к фото и видео. Почему? Что вы можете сказать о различии форм и подходов в инсталляциях, фотографиях и видео?

Я делаю объекты, так же, как и фото и видео, сейчас даже пробую рисовать.

Что вы считаете своим личным успехом и что больше всего влияет на успех художника?

Успех для каждого разный, и если вы хотите что-то получить, я ничего не могу сказать, как надо работать. Мне очень повезло в жизни, что рядом есть невероятные люди, без которых у меня ничего не получилось бы.

Как выглядит ваш обычный день?

В Чечне нет обычных дней, здесь каждый день приносит что-то новое. ≠