Интервью: Софико Шеварднадзе — о своей дебютной книге, о пандемии и об эпохе неопределенности

Мои собеседники — очень умные и крутые, но при этом переживают эту пандемию в первую очередь как люди, как простые смертные. Это было терапевтично и для меня, и для них, так как им тоже было важно обсудить происходящее не только в ключе интервью — а давайте-ка ваши прогнозы, что будет с миром. Нет. Это были очень эмоциональные разговоры, где мы делились переживаниями и тем, как глубоко ситуация влияет на нас. Я не знаю, насколько это считывается в тексте, но в наших разговорах была именно такая тональность, а не экспертность.

Я пошла по списку людей, которых я сама лично хорошо знаю и с которыми мне когда-то было очень интересно обсуждать другие темы. С Нассимом Талебом я делала два интервью до этой книжки. С Татьяной Владимировной Черниговской мы делали много проектов вместе. С Олей Усковой, которую я обожаю, мы тоже много проектов делали вместе — мероприятия, паблик-токи. Мне кажется, что она одна из умнейших женщин в России и вообще номер один в искусственном интеллекте в нашей стране. С Ай Вэйвэем у нас сложились очень теплые отношения, когда я с ним делала интервью, — я ему написала [и он согласился]. К сожалению, у меня даже нет видеозаписи нашего разговора, мы по фейстайму общались, и я записывала аудио. С Айдан Салаховой мы близко дружим, Джанандреа Нозеду я просто обожаю, он уже год руководит фестивалем классической музыки в Грузии, считаю его величайшим дирижером. Дальше добирала — поговорила с нашими учеными, которые специализируются по вирусам для одной из глав. Единственное, я не знала Филиппа Кусто лично, но мне он всегда был интересен. Не только потому, что он внук Жак-Ива Кусто, но и потому, что он действительно делает хорошие вещи и, по моим ощущениям, продвигает очень правильную повестку. Сложилась картина из самых актуальных спикеров, рассуждающих про эту пандемию и ее последствия, такая сборная солянка.

С Ремом я не делала отдельного интервью, так как он мне уже сказал пророчески все, что я хотела услышать для этой книжки, еще за месяц до пандемии. Он сделал огромную выставку в музее Гуггенхайма про переезд в деревню. Сам Рем всю жизнь был заядлым урбанистом, и такой ход казался со стороны немного странным. Однако спустя два месяца мы поняли, что все, у кого есть хоть малейшая возможность быть за городом, ее используют. Все поняли, как хорошо жить и работать там, — и вообще, нужно ли переезжать обратно в город и зачем. Это полностью меняет ландшафт, и про это тоже было очень интересно порассуждать — что будет с этими пустующими офисами в Нью-Йорке, Чикаго, Лондоне. Этот вопрос уже стоит и никуда не уйдет: стало ясно, что не надо тратить кучу денег на перелет для того, чтобы общаться с партнерами — это можно делать по зуму. Также необязательно каждый день стоять три часа в пробке, чтобы приезжать в офис — ну, может быть, раз в неделю, два раза в неделю просто ради social interaction, ведь мы все равно социальные животные.

Я перестала делать интервью с политиками потому, что они не отвечают вызовам человечества. Это история про то, что сейчас две карты мира накладываются друг на друга: с одной стороны, старая политическая элита вообще во всем мире, не только в России, которая живет вооружениями и боеголовками. Они не знают другой реальности, чем та, когда надо было жить в обстоятельствах холодной войны, а если она закончилась, то надо иметь какого-то другого врага или соперника, чтобы поддерживать политическую систему. Но кому это сейчас вообще интересно, кому это сейчас нужно? C другой стороны, сейчас настолько все поменялось — New Tech, который явно берет власть над старой парадигмой, те вызовы, которые сейчас стоят перед нами: искусственный интеллект и необходимость его обуздать, глобальное потепление, перераспределение ресурсов. Все это во время пандемии вылезло на поверхность. Повестка сейчас — это, а не то, что показывают в новостях. Жалко, что я чуть больше это не подчеркнула, но в книге об этом написано много.

Когда я говорила с Талебом, у него была потрясающая мысль, что сейчас происходит people’s revolution, когда люди вынуждены брать свою жизнь в руки, брать за нее ответственность. Как показывает практика последних шести месяцев, никто за вас этого не сделает. И на самом деле это очень хорошо, так как в этом можно найти много нового, настоящего. Эта книга позволила мне понять, что избитая фраза «в каждом кризисе можно искать выгоду» — это не просто фраза, не просто слова ради слов. Те трансформации, которые ведут к лучшему в моей жизни за последние шесть месяцев, прямо тектонические сдвиги, были немыслимы в прошлом году, до кризиса.

Произошла полная перенастройка внутренних приоритетов. Я поняла, что тратила свою энергию непонятно куда. Три проекта, над которыми я сейчас работаю, — я не люблю заранее про них говорить, но они не пришли бы мне в голову, если бы это была суетная Москва, съемка за съемкой, общение за общением. А здесь — ты сидишь дома, в начале тревога-тревога-тревога, но дальше ты собираешься, адаптируешься и происходит очень важная история: ты очень естественно избавляешься от паттернов. Я стала гораздо свободнее мыслить, жить — и мой быт стал другим, я освободилась от лишнего, в том числе от людей.

Если эта пандемия меня действительно чему-то научила, то тому, что жить нужно здесь и сейчас, не строя планов. Была такая очень модная концепция In the now: давайте жить не будущим, не прошлым, а настоящим. Все знали, что было бы круто так делать, но ни у кого не получалось. А сейчас получается само по себе, потому что нет смысла строить планы на год, на десять, на пять. Это трансформирует жизнь в каждом аспекте: и в личном, и в семейном, и в профессиональном. С одной стороны, неудобно такие вещи говорить, так как включаешь телевизор и видишь, что происходит кошмар, люди умирают, болеют, а я тут говорю, что мне стало лучше, — но это так. Для меня самым большим достижением было бы, если бы хотя бы один, два, три человека, прочитав эту книгу, сделали для себя вывод, что из этой ситуации можно извлечь для себя выгоду. Не ждать, а делать прямо сейчас то, что кажется нужным.

Мы вышли между первой и второй волной в мир — внешне он не очень изменился, но ты понимаешь, что старые правила уже точно не работают, а новых пока никто не выдумал. Это идеальная ситуация, когда каждый человек может для себя вывести какие-то правила, как ему быть, как жить. Ничего ему в этом сейчас не помешает, так как сейчас нет никаких общепринятых догм и парадигм. As we speak они сейчас формируются — и мы можем их формировать сами, как минимум для себя.

Для того чтобы понять, что происходит в России, надо иметь глобальную картинку. Ты не можешь руководствоваться только тем, что тебе говорят СМИ внутри России — неважно какие, оппозиционные или не оппозиционные. Ты должен понимать where you act, где ты сейчас вообще находишься в этом пазле картинки мира. Да, мы отгораживаемся, да, глобализация встала на стоп, но это все равно необратимый процесс, мы все равно граждане мира. Ты не можешь жить в какой-то своей странной замкнутой реальности, не учитывая глобальные процессы, которые движут миром — они движут Россию в том числе. Иначе невозможно, мы же не Северная Корея, правильно? Мы огромная интегрированная часть и мировой экономики, и глобальной повестки. Надо это понимать, и, может быть, надо что-то менять — что-то в мировоззрении, какие-то приоритеты.

Я человек, который реально жил в самолете. Мне снится Москва. Я уже полгода в Тбилиси, но мне снятся дворы, улочки, улицы, даже пробки, я искренне скучаю по моей Москве. Мне снятся города детства — Париж, Нью-Йорк, — потому, что я сейчас не могу туда полететь. Когда я могла туда полететь в любой момент, они мне не снились. Запретный плод — он всегда сладок. Но я понимаю, что, даже когда откроются границы и все это закончится — а это обязательно закончится, потому что все когда-то заканчивается, — я уже вряд ли буду летать так же часто, как раньше. Это просто не нужно. Я буду концентрироваться на «здесь и сейчас», в том месте, где я нахожусь.

Я не люблю слова «эксперт». Так же как и слово «визионер», на самом деле, — год назад оно имело совсем другой смысл, а сейчас каждый шарлатан называет себя визионером и экспертом. Но я считаю, что если человек действительно разбирается в той сфере, в которой он работает, в своей деятельности, то к кому тебе еще обращаться? К тому, кому есть что сказать, чему тебя научить.

Для меня произведение искусства — это все-таки история, на которую ты тратишь очень много времени. Когда ты делаешь что-то такое, что никто другой с точки зрения мастерства не может сделать. Это, может быть, очень примитивно звучит, но есть ощущение — и это, о чем [в книге] говорили Ай Вэйвэй и Айдан Салахова, — что сейчас в сфере искусства есть такой большой мыльный пузырь, который из-за пандемии лопнет и многое отсеется. Останется то, что действительно настоящее.

В книге есть два спикера — Нассим Талеб и Татьяна Черниговская, — чьи высказывания мне были созвучны и очень мне помогли. Сказали они примерно следующее: если жизнь дает тебе кислый лимон, из этого надо делать сладкий лимонад. Высказывание о том, какие навыки надо иметь в это неопределенное время для того, чтобы не просто выжить, а гармонично существовать и идти вперед. Например, развитие эмоционального интеллекта: если мы посмотрим исследования о том, кто из государств лучше справился с пандемией, мы увидим, что лучше всего справились страны, возглавляемые женщинами, у которых высокий уровень эмпатии и эмоционального интеллекта. Неважно, какой ты умный, опытный, хладнокровный, крутой лидер, — в тот момент, когда наступает форс-мажор и ни у кого нет ответов на вопросы, твой опыт тебе особо не поможет. Тебе просто не с чем сравнивать. И еще, конечно, необходимо взращивать любопытство, повышать адаптивность. Эти советы мне очень помогли в принятии того, что уже точно не скоро, а может быть, уже и никогда ничего не будет определенным. Неопределенность — это какая-то новая норма, которая не должна тебя страшить, но к которой надо приспосабливаться.

В книгу не вошло огромное количество материала — я не хотела писать большой трактат. Мне казалось, что чем легче это читается и пишется, тем легче это будет для людей и для восприятия. Но внутри все равно очень много всего — экономика, человеческие отношения, глобализация, искусство, много о самом вирусе. Хотелось, чтобы там не было ничего заумного и сложного, потому что как только начинается заумность, надо сразу искать подвох. Посмотрю, как книга будет принята, будет ли это интересно людям. Надеюсь, что да. И тогда можно будет подумать о продолжении.

Появилась новая исповедальность. Это дико интересный феномен — людям хочется выговориться. И бывает, что незнакомцу выговориться гораздо легче, чем знакомым людям, — во время пандемии это очень ярко проявилось, люди начали друг другу открываться. Это накладывается на тенденцию нового поколения, которое называют «новыми викторианцами». Они совсем по-другому воспринимают и секс, и любовь, и отношения, нежели мы. Когда мне было двадцать, все строилось на страсти, на секретности, на таинственности — а сейчас все ровно наоборот. Все строится на прозрачности, на принятии себя таким, каким ты являешься. Секс нужно оттягивать долго, нормально жить с родителями достаточно долго. Интересно, во что это выльется, какие пары сформируются после этого, — явно будет какой-то новый слой и качественно новые отношения, непохожие на те, что были до пандемии.

Я подумала, что это точно не помешает — все эти советы я апробировала на себе. Каждый человек лучше всего пишет о чем? О том, что он знает. Люди, конечно, разные, не на всех мои методы подействуют — даже самый крутой психолог не может вылечить всех. Но мне кажется, что кому-то, у кого склад ума или эмоциональный тип как у меня, это поможет. Это очень прикладные советы, достаточно простые.

Сейчас очень быстро двигающийся, трансформационный период на всех уровнях. Даже то, что сейчас вылезает на поверхность — войны, конфликты, революция, которую мы наблюдаем в Америке, — все это последствия в том числе пандемии, каких-то психологических состояний, которые появились из-за того, что сейчас происходит. Думаю, что в течение года будет очень неспокойно, но, как мне кажется, это приведет к тому, что пена сойдет и будет какое-то более правильное, лучшее мироустройство. Те вызовы, которые были у нашей планеты, у нашего современного мира, которые мы всегда ставили на последнее место, как прогноз погоды в новостном выпуске, сейчас выходят на первый план — и социальное неравенство, и проблемы с климатом, и история с онлайном. Этому всему нужно немного перевариться, перебеситься и устаканиться. Так всегда бывает: когда в стране происходят какие-то очень большие реформы, они всегда болезненные, но потом наступает золотой период, — мне кажется, что у нас тоже так будет.

Если честно, мне было неловко произносить слова «я написала книжку». Вроде как я же ничего не писала, это мои собеседники мне все рассказали. Но редактор меня убедил, что я и правда ее написала. Это сделала я.