Ингеборга Дапкунайте: «Я подсознательно чувствую, что мой чемодан всегда открыт»

ИНГЕБОРГА ДАПКУНАЙТЕ: Да.

АЛЕКСАНДР: То есть ты советский человек?

ИНГЕБОРГА: Нет. Я человек больших перемен.

АЛЕКСАНДР: Если тебя за границей спрашивают: Where you are from, ты что говоришь?

ИНГЕБОРГА: Из Литвы, но в данный момент живу в Москве.

АЛЕКСАНДР: Логично, хотел тебя про «Оскар» спросить, ты же ездила на награждение...

ИНГЕБОРГА: Нет.

АЛЕКСАНДР: Не ездила?

ИНГЕБОРГА: Нет.

АЛЕКСАНДР: Почему? Тебя не взяли?

ИНГЕБОРГА: Все проще. Я в это время снималась.

АЛЕКСАНДР: То есть ты человек, который вместо того, чтобы поехать на вручение «Оскара», снимался в другом фильме?

ИНГЕБОРГА: Да, это я.

АЛЕКСАНДР: Мне кажется, на этом заканчивать интервью надо – разговаривать с тобой не о чем абсолютно. А тебе не хотелось попасть туда? Хотя понимаю, «Оскар» – это так скучно.

ИНГЕБОРГА: Я была тогда с агентом, который мне сказал: «Знаешь, твой фильм ничего не получит. Что тебе мотаться туда?» Времена были другие.

АЛЕКСАНДР: Товарищи, обратите внимание! Каждый день по улицам Москвы ходит актриса, которая не поехала получать «Оскар», потому что снималась в «Миссия невыполнима». Это же был первый фильм с Крузом в этой серии?

ИНГЕБОРГА: Да. Съемки проходили в Праге. Наутро после церемонии я гримировалась, я сидела рядом с Томом Крузом, и все радовались, что муж гримерши, оператор, получил «Оскар». И я тихо своей гримерше сказала:
«А мой фильм тоже получил». Сначала она замолчала, потом просто заорала. «Смотрите, смотрите, она же в этом фильме снималась!» Потом мне Круз сказал: «Ты что, с ума сошла? Почему ты не поехала?»

АЛЕКСАНДР: А ты ему: «Том, ради тебя отказалась от "Оскара".

ИНГЕБОРГА: Не догадалась так сказать.

АЛЕКСАНДР: Как считаешь, Том Круз крутой?

ИНГЕБОРГА: Да, был очень.

АЛЕКСАНДР: То есть настолько?

ИНГЕБОРГА: Это было очень давно. Но тогда, наверное, он был как бы воплощением реальной звезды. При этом он был очень заботливым, вежливым, человечным, вообще команда замечательная подобралась.

АЛЕКСАНДР: Кто там только не играл.

ИНГЕБОРГА: Эммануэль Беар, Кристин Скотт Томас, Эмилио Эстевес.

АЛЕКСАНДР: Отец Анджелины Джоли.

ИНГЕБОРГА: Джон Войт. Он был тогда известен как Джон Войт, а не как отец Джоли.

АЛЕКСАНДР: Да, это смешно. Вот так постепенно мы и теряем имена. А теперь вот отец Анджелины Джоли.

ИНГЕБОРГА: Все было замечательно, кроме того, что меня взорвали в первую секунду фильма.

АЛЕКСАНДР: Кто теперь это помнит. Ты бы смогла работать разведчицей?

ИНГЕБОРГА: Нет. Я умею хранить тайны, если это тайны чужих людей. А разведчицей я бы боялась.

АЛЕКСАНДР: Ты испугалась?! В цирке ты летаешь под куполом.

ИНГЕБОРГА: Вот под куполом не страшно. Я вообще обожаю куда-нибудь залезть.

АЛЕКСАНДР: А без ролей остаться не боишься?

ИНГЕБОРГА: Остаться без ролей — это бессмысленный страх.

АЛЕКСАНДР: Почему?

ИНГЕБОРГА: Не могу тебе этого объяснить. Дело в том, что я хочу работать. И мне кажется, что, если я хочу...

АЛЕКСАНДР: То работа будет?

ИНГЕБОРГА: Ну как-то должна появиться.

АЛЕКСАНДР: Мне говорили, что ты такая холодная, высокомерная, держишь на расстоянии. Мы с тобой сдружились, ты для меня близкий человек, я знаю тебя как очень открытого и легкого в общении, кому можно позвонить ночью. Это все наговоры?

ИНГЕБОРГА: Нет, это ты такой прекрасный.

АЛЕКСАНДР: Сарказм то есть. Хорошо. Ты считаешь себя профессионалом, ты отточила свое мастерство?

ИНГЕБОРГА: Надеюсь, что да. Ты знаешь, я работала в Англии, там к актеру есть определенные требования. Он должен прийти вовремя, знать текст, быть трезвым, не совершать уголовных преступлений. Всему этому я соответствую.

АЛЕКСАНДР: Уважаю! То есть в Англии уволить за плохую игру нельзя?

ИНГЕБОРГА: Нет.

АЛЕКСАНДР: Переезжаю.

ИНГЕБОРГА: Ты опоздаешь на первый же спектакль и выпьешь накануне.

АЛЕКСАНДР: Только не говори, что я что-нибудь украду.

ИНГЕБОРГА: Нет, ты честный.

АЛЕКСАНДР: Спасибо. То есть на спектакль ты не опаздывала?

ИНГЕБОРГА: На сам спектакль? Вот сейчас мне просто холодно стало, когда ты это сказал.

АЛЕКСАНДР: Вот. Нашли страх, нашли твой страх.

ИНГЕБОРГА: Просто дурно стало. Как страшный сон! Все сидят, ждут, а я прибегаю играть спектакль.

АЛЕКСАНДР: Такого не было ни разу?

ИНГЕБОРГА: Я даже не планирую перелетов в день спектакля.

АЛЕКСАНДР: Ты знаешь, почему тебе завидуют?

ИНГЕБОРГА: Мне завидуют?

АЛЕКСАНДР: Хорошо, я завидую.

ИНГЕБОРГА: Почему же?

АЛЕКСАНДР: Стоит только произнести твое имя, даже без фамилии, любой человек в этой стране все равно поймет, о ком речь.

ИНГЕБОРГА: Думаешь?

АЛЕКСАНДР: Уверен. А много в Литве еще Ингеборг?

ИНГЕБОРГА: Я и мама. Наверное, есть еще, но это и правда редкое имя.

АЛЕКСАНДР: А я правильно понимаю, что если бы у тебя был пистолет, то каждый раз, когда тебя называют Инга, ты бы стреляла?

ИНГЕБОРГА: Нет. Зачем?

АЛЕКСАНДР: Но тебе это не нравится?

ИНГЕБОРГА: Просто это не мое имя.

АЛЕКСАНДР: Вот ты общаешься с человеком, который тебя любит, с мужчиной. Он же не может каждый раз говорить «Ингеборга», это невозможно произнести. Должно же быть какое-то уменьшительное имя...

ИНГЕБОРГА: Ты имеешь в виду Зая?

АЛЕКСАНДР: Зая, да. Например, Зая. Зая Ингеборга.

ИНГЕБОРГА: Или Рыбка Моя, Котик.

АЛЕКСАНДР: Котик мы заняли.

ИНГЕБОРГА: Пусть это останется тайной.

АЛЕКСАНДР: Тайной? Хорошо, пусть останется тайной.

ИНГЕБОРГА: Ну, у близких людей есть...

АЛЕКСАНДР: Есть?

ИНГЕБОРГА: Да.

АЛЕКСАНДР: Хорошо, не будем говорить, какое. Вернемся к опозданиям. Текст хоть раз забывала?

ИНГЕБОРГА: Да.

АЛЕКСАНДР: Да?

ИНГЕБОРГА: Я хорошо помню, что это было один раз.

АЛЕКСАНДР: И что делала?

ИНГЕБОРГА: Что-то говорила.

АЛЕКСАНДР: Что-то другое говорила?

ИНГЕБОРГА: Да.

АЛЕКСАНДР: На каком языке тебе проще играть – на английском, русском, литовском?

ИНГЕБОРГА: Нет разницы. Переключаюсь автоматически.

АЛЕКСАНДР: А говорить? Тоже нет разницы?

ИНГЕБОРГА: Нет разницы.

АЛЕКСАНДР: Ты английский знаешь так же, как русский?

ИНГЕБОРГА: Да.

АЛЕКСАНДР: Русский, судя по тому, как ты пытаешься вносить правки в мои рассказы, ты знаешь хорошо. Завтра тебе предлагают годовой проект, сериал в Америке. Уедешь сниматься на год в Америку? Или не в Америку, в Европу? У тебя есть ощущение, что здесь твой дом?

ИНГЕБОРГА: На год... Ну зависит от того... Я же ездила в Норвегию сниматься.

АЛЕКСАНДР: Нет, ты летаешь туда. А вот жить там?

ИНГЕБОРГА: Жить? Ну это эксперимент, почему нет?

АЛЕКСАНДР: А в Англии ты сколько жила?

ИНГЕБОРГА: Очень долго, 15 лет.

АЛЕКСАНДР: 15 лет.

ИНГЕБОРГА: Как минимум, но я летала. Моя жизнь не привязана к одному месту.

АЛЕКСАНДР: У тебя нет такого понятия, как постоянный дом?

ИНГЕБОРГА: Я подсознательно чувствую, что мой чемодан всегда открыт.

АЛЕКСАНДР: Если бы ты писала завещание, где бы завещала себя похоронить?

ИНГЕБОРГА: Я не хочу, чтобы у меня была могила.

АЛЕКСАНДР: Не хочешь?

ИНГЕБОРГА: Нет.

АЛЕКСАНДР: Ну а если я тебя переживу, куда я буду приходить?

ИНГЕБОРГА: А ты будешь обо мне думать? Мне этого хватит. Я хочу, чтобы меня сожгли и развеяли. Мне не важно, что будет с моим телом.

АЛЕКСАНДР: Неплохое тело, кстати, надо сказать.

ИНГЕБОРГА: Спасибо.

АЛЕКСАНДР: А что ты делаешь, чтобы оно было такое неплохое?

ИНГЕБОРГА: Хожу на спорт.

АЛЕКСАНДР: Как часто?

ИНГЕБОРГА: Так часто, как могу, но не каждый день.

АЛЕКСАНДР: Но в неделю два-три раза ходишь?

ИНГЕБОРГА: Да, стараюсь. Ну и потом у меня спектакли с нагрузками.

АЛЕКСАНДР: Вот и весь секрет, так и я могу. С нагрузками.

ИНГЕБОРГА: Возьму тебя на репетицию.

АЛЕКСАНДР: Не надо — меня полностью устраивает мой вес. Лишний, но родной. А тебя когда-нибудь вырезали из уже снятого фильма?

ИНГЕБОРГА: Да. Западный проект, много звезд. Назывался, по-моему, «Тень вампира». И у меня была большая роль. Причем это шло вторым сюжетом. То есть был главный сюжет и, как бывает, параллельный сюжет. И вот этот весь параллельный сюжет решили убрать. Я играла вампиршу, жену Уиллема Дефо. Жду премьеры, и вдруг звонит режиссер, я его сразу спросила: «Хочешь сказать, что меня вырезали?»

АЛЕКСАНДР: То есть убрали всю линию.

ИНГЕБОРГА: Ага.

АЛЕКСАНДР: Плакала?

ИНГЕБОРГА: Нет, ну расстроилась немного.

АЛЕКСАНДР: Том Круз, Дефо, Малкович, Хелен Миррен. Список твоих партнеров — как красная дорожка «Оскара», легко было с ними общий язык найти?

ИНГЕБОРГА: С некоторыми мы даже подружились.

АЛЕКСАНДР: Тебе становится грустно, когда проекты заканчиваются?

ИНГЕБОРГА: Иногда очень. Я очень скучала по съемкам сериала «Мост». У нас был фантастический коллектив. Утром хотелось бежать на работу. Потом скучала по всем.

АЛЕКСАНДР: То есть у прибалток все-таки есть что-то живое внутри. А то имидж-то абсолютно каменных.

ИНГЕБОРГА: Каменные, но переживающие. Не все потеряно.

АЛЕКСАНДР: Личный вопрос. Вырос Алекс, красивый парень. И ты понимаешь, что у него одна девушка, через день другая, потом третья. Начнешь ему говорить: «Слушай, ну так нехорошо. Нужно остепениться», или «Хватит сердца разбивать»? Ты вообще начнешь влезать?

ИНГЕБОРГА: Я пока не думаю. Я буду переходить те мосты, которые передо мной возникнут.

АЛЕКСАНДР: Мне просто интересно, какая ты будешь свекровь?

ИНГЕБОРГА: Свекровь?

АЛЕКСАНДР: Ну ты же свекровью будешь.

ИНГЕБОРГА: Вот теперь буду об этом все время думать. Задай лучше какой-нибудь другой вопрос.

АЛЕКСАНДР: Талантливым людям позволено больше, чем обычным?

ИНГЕБОРГА: (Вздыхает.)

АЛЕКСАНДР: Пушкин мог быть негодяем, условно говоря? Просто потому, что он Пушкин?

ИНГЕБОРГА: Это сейчас Пушкин — легенда. А когда он жил, он был просто человек. Ну да, такой суперпопулярный. Толпы на похоронах и все такое.

АЛЕКСАНДР: Хорошо, сегодняшнему, не Пушкину, но сопоставимому по таланту человеку, ты больше разрешишь?

ИНГЕБОРГА: Нет.

АЛЕКСАНДР: А ты готова работать с неприятным, но талантливым человеком? Ты знаешь, что режиссер просто сволочь, но он талантливый. И он зовет тебя сниматься. Пойдешь?

ИНГЕБОРГА: Подумаю.

АЛЕКСАНДР: Подумаешь?

ИНГЕБОРГА: Я подумаю. Очень серьезно. Потому что с годами все меньше хочется работать с неприятными людьми. На это ты тоже тратишь свою жизнь. И если человек открытый подонок... Получается, теперь нам нужно определить, кто такой открытый подонок.

АЛЕКСАНДР: Вот, например, твоя героиня в «Утомленных солнцем» узнает о предательстве своего мужа, точнее, о том, что он лишил ее человека, которого она любила, и тем не менее она занимается с ним любовью. Ты ее оправдываешь?

ИНГЕБОРГА: Раз сыграла, значит, оправдываю. Или хотя бы понимаю.

АЛЕКСАНДР: Без этого нельзя?

ИНГЕБОРГА: Нужно понять, почему человек это совершил, мы все себя оправдываем.

АЛЕКСАНДР: То есть на время роли ты полностью становишься этим человеком?

ИНГЕБОРГА: По-другому нельзя.

АЛЕКСАНДР: А если ты будешь играть убийцу, войдешь в его образ, оправдаешь и потом, закончив играть, оставишь это оправдание внутри себя?

ИНГЕБОРГА: Настолько маска не прилипает... Я надеюсь. Бывало, я играла роль с сильным акцентом и потом так еще какое-то время разговаривала в жизни. Но это не поступки.

АЛЕКСАНДР: Ты совершала подлые поступки?

ИНГЕБОРГА: Я делала что-то, что доставляло боль другим.

АЛЕКСАНДР: Кто-то из великих сказал, что лучше бы актер был не очень умным и особо не анализировал роль, а просто делал то, что говорит режиссер.

ИНГЕБОРГА: Не соглашусь. Есть умные актеры и есть глупые — к их профессионализму это не имеет отношения.

АЛЕКСАНДР: Как ты считаешь, сетевое общение — зло?

ИНГЕБОРГА: Как ты заметил, мы с тобой регулярно созваниваемся, значит, мы хотим личного общения, а кто-то не хочет — появляется сетевое. Так что это не зло и не добро, это просто альтернатива. Я считаю, что сеть — это выдуманный мир, а моя работа — это создание достоверного выдуманного мира, поэтому в целом я к иллюзиям отношусь философски.

АЛЕКСАНДР: Когда ты видишь фильм с участием твоих друзей, ты можешь абстрагироваться от того, что актер твой друг.

ИНГЕБОРГА: Если он играет хорошо, то я забуду, что это близкий мне человек, а если плохо — я просто расстроюсь.

АЛЕКСАНДР: Ты с самой юности звезда, тебя не напрягает, что ты мужчинам интересна прежде всего как кинодива, а уже потом как красивая женщина? Ну ты понимаешь, о чем я.

ИНГЕБОРГА: Понимаю, и мне есть что сказать. Я часто бывала в странах, где меня вообще никто не знает, и...

АЛЕКСАНДР: И все в порядке?

ИНГЕБОРГА: Нормально.

АЛЕКСАНДР: Ну нормально так нормально. Давай о языке. Ты выбираешь мои рассказы, в которых много мата, и читаешь именно эти слова особенно выразительно. Ты иностранка, но ты так чувствуешь язык, это удивительно.

ИНГЕБОРГА: Для меня это просто лингвистические конструкции, и они мне нравятся. Для тех, кому русский язык родной, думаю, они звучат грубее.

АЛЕКСАНДР: У тебя есть предубеждение, что чужой человек хороший, или, наоборот, плохой?

ИНГЕБОРГА: Я изначально думаю, что человек хороший, и ему нужно доказать это.

АЛЕКСАНДР: Что ты подумала, когда меня увидела впервые?

ИНГЕБОРГА: Что тебя в пространстве очень много. Ну прости. (Смеется.)

АЛЕКСАНДР: Понял, заканчиваем интервью, меня, оказывается, слишком много.

ИНГЕБОРГА: Было тогда. Сейчас уже не так много.

АЛЕКСАНДР: Не надо вот этих оправданий. Последний вопрос. Может ли мужчина заслужить любовь? Женскую. То есть сначала тебе человек не очень интересен, а потом он так начинает заботиться, что ты незаметно в него влюбляешься. Бывало такое?

ИНГЕБОРГА: (Молчит.)

АЛЕКСАНДР: Ты чего молчишь?

ИНГЕБОРГА: Перебираю ситуации.

АЛЕКСАНДР: А ты вообще помнишь, сколько их у тебя было?

ИНГЕБОРГА: Давай оставим ответ на этот восхитительный вопрос за пределами интервью.

АЛЕКСАНДР: Провокация не удалась. Тогда скучный вопрос. Я много пишу о лжи. Допустим, у тебя был какой-то атомный роман, разнес тебя на куски, еле собрали, он закончился, и ты решила начать отношения с обычным парнем, к которому ты просто хорошо относишься. И тут он тебя спрашивает: «Ингеборга, а я самая большая любовь твоей жизни?» Скажешь правду?

ИНГЕБОРГА: Не знаю... Конечно, по идее, надо быть в отношениях, в которых ты готова сказать, что он лучший, или убедить себя в этом. У меня так с режиссерами. Тот, с кем я работаю, для меня самый лучший.

АЛЕКСАНДР: Какая сила убеждения! Надеюсь, ты так же и про меня думаешь в данный момент. Что я сейчас твой лучший писатель.

ИНГЕБОРГА: Следующий вопрос.

АЛЕКСАНДР: Могла бы и соврать!

ИНГЕБОРГА: Цыпкин, как тебе не стыдно, я тебя один раз чуть ли не с Шекспиром сравнила, а ты еще что-то требуешь!

АЛЕКСАНДР: Ладно. Ты верующая?

ИНГЕБОРГА: Интересный переход от тебя к Богу, в твоем стиле. Если серьезно, то... сложный вопрос, я верю в то, что мир не ограничивается материальным. Есть какая-то энергия, а может, мы вообще игра в чьей-то голове.

АЛЕКСАНДР: Может, и так... Тогда я рад, что ты появилась в моей игре.

ИНГЕБОРГА: Это взаимно. Вот тут никаких сомнений. ¦