Интервью: Дебби Харри — о Blondie, смелости признавать ошибки и книге, которая выходит на русском

Если посмотреть отстраненно, то это именно те вопросы, которые люди обсуждают. Это те вещи, которые люди хотят знать. В жизни каждого из нас случаются разные периоды: в нужный момент откровенная история из моей книги может дать надежду, в другой — развлечь. Думаю, честно делиться таким — хорошая идея.

Мы меняемся, и бывает такое, что некоторые события или поступки в нашей жизни нам сложно объяснить даже самим себе — особенно в те моменты, когда происходят важные для тебя перемены. Иногда просто нужно услышать от кого-то: «Послушай, так бывает, но и это можно пережить».

Я сама всегда искала в книгах, в литературе объяснения и параллели, которые могут дать чувство ясности, опоры. Так что для меня естественно делиться собственным опытом. Здесь нет ощущения неловкости или дискомфорта — наоборот. Такие вещи нужно знать каждому. Хорошо бы знать.

Вы знаете, за свою жизнь я прочла огромное количество очень разных автобиографий. Быть может, вы знаете Шелли Уинтерс (актриса, обладательница двух премий «Оскар». — Правила жизни)? Она была актрисой. Очень сильная личность, играла во множестве фильмов. Но ее книга! Она меня по-настоящему впечатлила. Там много моментов, которые научили меня чему-то, по-настоящему засели у меня в голове.

Не могу сказать, что использовала такой же подход, как у нее, но когда я читала ее книгу, я чувствовала себя так, словно она разговаривает со мной, говорит со мной лично. Надеюсь, что это мне удалось.

Между поэтическим текстом и текстом песни есть разница. Они пересекаются, перекрывают друг друга, но говорят немного по-разному. Когда ты пишешь текст песни — ты понимаешь, что он больше о музыкальном настроении, об атмосфере. Поэзия может быть музыкальной и обращаться к музыке, так происходит очень часто. Мне, например, нравится, когда кто-то накладывает стихотворение на мелодию — это проявляет музыкальную основу стихотворения, появляется дополнительный импульс понять его истинный смысл. Но по сути своей поэзия немного более интеллектуальна, чем тексты песен. Она сосредоточена на смыслах и идеях.

Это было невероятно. Жить так было не всегда просто, не всегда приятно, но я думаю, что никогда не хотела другого пути. Как вы сказали — если бы была возможность прожить свою жизнь с самого начала? Это вопрос всех времен, понимаете? Если ты собираешься прожить свою жизнь заново — сделаешь ли ты все точно так же? Проживешь ли ты ее так же? Или бы ты хотела избежать своих ошибок? Для меня ошибки — часть моего пути. Они многому меня научили. И я счастлива.

Все мы знаем: в войнах замешаны деньги, это финансовые игры. Я имею в виду, что конфликт — это не только и не столько о философии или политике, это еще и вопрос поставок оружия и споров о собственности. Те, кто хочет воевать, как правило, очень пожилые люди, и причины, по которым они затевают войны, такие же старые, как они сами. Эти люди продолжают принимать важные решения, хотя уже не должны. Я не специалист в этой области, но я родилась сразу после Второй мировой и могу сказать, что никто не хочет идти на войну. Нам всем нужна плодотворная, позитивная жизнь.

У молодых людей нет карьеры или семьи, которую им надо содержать. Молодость — идеальное время, чтобы протестовать. Люди по природе своей склонны объединяться, и никто не знает, что именно поведет их за собой. Но всегда наступает конкретный момент, когда они чувствуют, что должны быть услышаны, что они должны высказаться. На этом держится культура западного мира.

Весь рок-н-ролл — о молодежном движении. Особенно это проявляется в фолк-музыке. Рэп тоже о протесте. Конечно, часто это мотивировано скорее социально, нежели политически. Но протест для музыки — очень важная, знаковая история.

Это нормальная человеческая реакция. Люди должны иметь возможность быть теми, кто они есть, невзирая на чужую глупость и предрассудки. Сексуальность — это очень личное, и невероятно дико, когда одни люди пытаются говорить другим, с кем надо спать, а с кем нет.

Для меня это были 1970-е, хотя успех Blondie пришел позже — в 1980-е. Мы работали очень усердно, было невероятное чувство подъема. А может, у меня просто было две золотые эпохи.