Землянин на Марсе. Вспоминаем жизнь и творчество Рэя Брэдбери к его 100-летнему юбилею
У экранизации антиутопии Брэдбери «451° по Фаренгейту» удивительное начало. Волей французского режиссера Франсуа Трюффо в фильме отсутствуют традиционные титры. Вместо них — лишь голос, зачитывающий имена актеров и участников съемочной группы. Так — очень наглядно! — Трюффо демонстрировал читателю мир, в котором чтение книг стало общественно осуждаемым занятием. Занятием, достойных лишь маргиналов и социально ненадежных элементов.
Для самого Рэя Брэдбери мир без книг стал бы худшим из кошмаров. А он знал толк и в кошмарах, и в книгах.
Рэй Дуглас Брэдбери появился на свет 22 августа 1920 года в тихом провинциальном городке Уокиган в Иллинойсе. С самого детства в нем соперничали две страсти. Любовь к кино — он и второе имя получил в честь популярного тогда актера Дугласа Фернбекса. И книги, которыми Рэй буквально зачитывался. Как писатель вспоминал позднее, «Жюль Верн был моим отцом. Уэллс – мудрым дядюшкой. Эдгар Аллан По – приходится мне двоюродным братом; он как летучая мышь — вечно обитал у нас на тёмном чердаке...». Среди этих книг попадались и дешевые, напечатанные на плохой бумаге, журналы, в которых публиковались детективные и фантастические рассказы, истории ужасов. Тот самый pulp fiction, которому отдал дань своим культовым фильмом матерый Квентин Тарантино.
Судьбу Брэдбери — как заведено в романах, которым иногда подражает жизнь, — решил случай. На передвижной ярмарке он встретил иллюзиониста Мистера Электрико; странный персонаж, которого Брэдбери позднее перенес на страницы своих книг, видимо искренне верил в магию. И в переселение душ, поскольку немедленно признал в мальчике своего друга, погибшего во время мировой войны (определение Первой она получит уже позднее). Мистер Электрико коснулся двенадцатилетнего Рэя своим мечом и приказал ему жить вечно.
Идея понравилась Рэю, а бессмертие каким-то непостижимым образом оказалось связано в его сознании с писательством, и с тех пор он писал, писал и писал. Спустя шесть лет его усилия увенчались первым успехом. В фэнзине Imagination!, который выпускал легендарный любитель фантастики Форрест Аккерман, был опубликован первый рассказ Брэдбери «Дилемма Холлербохена».
К этому времени Брэдбери уже несколько лет состоял в одном из старейших клубов любителей фантастики, the Los Angeles Science Fantasy Society, и обзавелся друзьями среди известных тогда писателей-фантастов.
Особое место среди них занимала Ли Брекетт, которая не только писала фантастические рассказы, но и работала в кино. На ее счету совместная работа с будущим нобелевским лауреатом Уильямом Фолкнером над сценарием фильма «Глубокий сон» и — значительно позднее — сценарий пятого эпизода «Звездных войн» Джорджа Лукаса.
А на молодого Брэдбери несомненное влияние оказали образы угасающей марсианской цивилизации из фантастической прозы Брэкетт.
К этому времени, в преддверии начала космической эры, Красная планета была у фантастов в особом фаворе. Впрочем, Брэдбери хотя и считался в фантастическом кругу за своего, держался наособицу. Его прозе были тесны рамки научной фантастики и сдерживать свою фантазию рамками скучной науки писатель не собирался.
Уже позднее, на встрече в NASA, где кроме него приглашенного гостями были Карл Саган и сэр Артур Кларк, Брэдбери с улыбкой расскажет, как был уличен маленьким знатоком астрономии в фактических ошибках, допущенных им в «Марсианских хрониках». И после этого саморазоблачающего признания прочтет космическим инженерам свои стихи.
А тогда по совету друзей юный писатель отправил свои возмутительно ненаучные рассказы в издания, ставящие литературные достоинства произведений выше научных фактов. Редакторам популярных журналов тех лет, The Saturday Evening Post и Mademoiselle, творчество Брэдбери пришлось по душе. Его первая публикация в Mademoiselle, рассказ «Возвращение домой», состоялась благодаря молодому Трумэну Капоте, работавшему в журнале и отобравшему рассказ Брэдбери из «самотека» рукописей, отправленных в редакцию.
В большинстве ранних рассказов Брэдбери перед читателем представала его темная, мрачная ипостась. В рассказе «Ревун» на роли главного героя оказалось чудовище, тысячелетиями в одиночестве живущее на дне моря и появляющееся на зов маяка, приняв тот за рев сородича. Утопленница из рассказа «Озеро» спустя много лет возвращалась на берег, чтобы достроить песчаный замок из детской игры. Эти и другие образы выдавали в писателе наследника Эдгара По и Говарда Филлипса Лавкрафта.
Однако прославили Брэдбери и вознесли его на литературный небосклон не они, а роман, который он даже не писал.
«Марсианские хроники», опубликованные в 1950 году, рассказали историю освоения землянами красной планеты за несколько лет до запуска первого спутника. Впрочем, с технической точки зрения, к которой так скептически относился Брэдбери, первыми искусственными объектами в космосе стали немецкие ракеты ФАУ-2, запущенные в конце Второй мировой. Так или иначе, человечество уже стремилось сбросить оковы земного тяготения и вырваться за пределы родной планеты, рассматривая Солнечную систему как следующий рубеж, ждущий своих первооткрывателей и поселенцев.
И Брэдбери оказался тем писателем, который воспел наступающую космическую эру. По совету своего нью-йоркского издателя он объединил свои рассказы, действие которых происходило на Марсе, в единую историю, начавшуюся с первых неудачных экспедиций и завершившуюся переселением на планету землян, бегущих от ядерной войны.
Марс, описанный Брэдбери, завораживал. Загадочные марсиане, владеющие сверхъестественными способностями. Их древние города, изысканные и красивые — на чужой, нечеловеческий вкус. И одновременно — теплое ракетное лето. Романтика новых пространств и марсианских ландшафтов. История освоения планеты и ее преображения усилиями людей, решивших сделать ее своим домом и стать марсианами.
Сам Марс в изложении Брэдбери выглядел не столько реальной планетой, сколько воплощением фантазий Эдгара Райса Берроуза и Ли Брэкетт, предшественников писателя. С их легкой руки литературный Марс обзавелся непременными каналами и древними цивилизациями — вычурными и декаденствующими.
Любопытно, что и Земля у Брэдбери и его коллег приобрела фантастический, неожиданный облик. Персонажи «Хроник» видели родную планету как зеленую точку на марсианском небосводе. И лишь с появлением первых снимков, сделанных в космосе, изменилась окраска Земли в общественном сознании: она стала «бледно-голубой», по выражению Карла Сагана.
Оказалось, что лиричные, пугающие и забавные истории из «Марсианских хроник» способны пробудить космическую романтику лучше, чем иные научно-технические описания.
Впрочем, успех у первых читателей «Марсианских хроник» был вызван не только предвкушением первых космических полетов. Писатель обращался к историческому опыту, близкому каждому американцу. Марс в его книге становится новым фронтиром, а освоение Марса уподобляется покорению Дикого Запада. Подчеркивая сходство, автор даже пишет о доставке на планету орегонской сосны и «несколько десятков тонн добрых стальных гвоздей».
И добавляет, описывая волны первопоселенцев: «Первая принесла людей, привычных к просторам, холодам, одиночеству, худых, сухощавых старателей и пастухов, лица у них иссушены годами и непогодами, глаза как шляпки гвоздей, руки, одубевшие, как старые перчатки, готовы взяться за что угодно. Марс был им нипочем, они выросли на равнинах и в прериях, таких же безбрежных, как марсианские поля. Они обживали голое место, так что другим было уже легче решиться. Остекляли пустые рамы, зажигали в домах огни. Они были первыми мужчинами на Марсе. Каковы будут первые женщины – знали все.»
Заведомые аналогии и анахронизмы — не баг, а фича писателя. Литературный прием, призванный подчеркнуть все тот же неизменный характер колонизации новых земель и новых планет. Как признавался сам Брэдбери, он писал не квазидокументальные хроники, а мифологию для новой космической эры.
В следующей своей книге «Человек в картинках» Брэдбери использовал тот же прием, объединив разрозненные рассказы в специально написанном прологе, где появлялся человек в картинках-татуировках, за каждой из которой скрывалась своя история.
Особое место в сборнике да и вообще в творчестве Брэдбери занимает тема детей и детства, причем автор не свойственен добродушно-умиленный взгляд. В рассказе «Вельд», который, кстати, был экранизирован в Советском Союзе в далеком 1987 году, дети превращали игровую комнату в смертельную ловушку для взрослых и не щадили даже собственных родителей. А вот герой «Детской площадки», мистер Чарльз Андерхилл, напротив готов поменяться с собственным сыном местами, чтобы избавить того от проявлений детской жестокости.
Удивительно, но автор столь лишенных сентиментальности, даже жестоких рассказов написал и один из самых лиричных и трогательных романов о детстве. «Вино из одуванчиков» — проникновенные воспоминания писателя о собственной жизни в провинциальном американском городке, в двадцатые годах прошлого века, когда никто еще и подумать не мог о приходе Великой Депрессии. Страницы романы сдобрены мудростью повзрослевшего писателя и очарованием солнечного исхода лета, того самого, когда «на пригреве тепло». И мгновения лета из детства хранятся в памяти как вино из одуванчиков в бутылях темного стекла.
Бережно относиться ко времени призывает Брэдбери и в одном из самых известных своих рассказов. «И грянул гром» продемонстрировал, чем чреваты малейшие изменения в прошлом, вызванные — вольно или невольно — путешественниками во времени. Герой рассказа, случайно наступивший на бабочку во время доисторического сафари, возвращается назад и обнаруживает, что его мир радикально изменился.
И все же самым известным произведением Рэя Брэдбери стал один из романов великого парада антиутопий двадцатого века. «451 градус по Фаренгейту» живописал общество, в котором книги запрещены и подлежат сожжению — специальными пожарными командами.
Как любил говорить писатель, «фантасты будущее не предсказывают, они его предотвращают». Что же хотел предотвратить Брэдбери?
Конечно, роман не сводится к трюизму о том, что жечь книги плохо.
К слову, в финале «Марсианских хроник» бывшие земляне также разводят костер из книг в символическом жесте. Однако, что на Марсе означало начало нового мира, разорвавшего связь с прежними порядками и установлениями, то на Земле знаменует крушение цивилизации и распад связи времен.
Неслучайно один из запоминающихся образов романа — вытянувшиеся вдоль магистралей рекламные билборды, чтобы водители, проносящиеся мимо на огромной скорости, успевали заметить, что на них отображено. И при этом — вот примечательная деталь — медленная езда по скоростному шоссе наказывается арестом.
Ускорение времени и умаление человечности — вот ключевые темы антиутопии.
Персонажи романа попали под диктат гаджетов: удобные наушники – «ракушки» и телевизионные стены, надежно изолирующие от тревог внешнего мира.
Сам Брэдбери к техническим новшествам относился настороженно. Путешествовать самолётами остерегался, водительских прав не имел и сетовал, что человечество слишком увлечено созданием все более новых и более изощрённых механизмов — вместо того, чтобы научиться использовать уже имеющиеся.
В романе примером такого механизма и примером, весьма пугающим, служит механический пес. Гончая, созданная, чтобы преследовать нарушителей порядка.
Еще одна прозвучавшая в романе теме, значение которой со временем лишь нарастает, — искажение информационного пространства. Переделка истории и переписывание книг в угоду многочисленным меньшинствам и постоянно изменяющимся требованиям политической корректности. Существует множество способов жечь книги, уточняет писатель. По иронии судьбы с подобной практикой Брэдбери столкнулся как раз при переизданиях романа «451 градус по Фаренгейту», откуда редакторы-цензоры изъяли несколько возмутительных — по их мнению — фрагментов, в которых персонажи чертыхались и слали проклятья.
Уже много лет спустя, будучи всемирно известным писателям, он дал гневную отповедь всем, кто предлагал ему изменить тексты своих произведений в угоду гендерно-расовой повестке дня. «Поначалу книги сжигались именно меньшинствами, каждое из них выдирало страницу или абзац сначала из этой книги, потом из той, пока не наступил день, когда в книгах осталась одна пустота, мозги захлопнулись, а библиотеки закрылись навсегда».
Часто говорят, что биография писателя — это его книги. В случае с Брэдбери — это верно вдвойне, с той поправкой, что это были и его собственные книги, и книги любимых им авторов. Будучи страстным читателем, он пронес эту любовь через всю свою жизнь. И даже на вопрос об образовании с гордостью отвечал: «Я закончил библиотеку».
В книжном он познакомился с девушкой по имени Мэгги, которая стала его женой и сопровождала не протяжении всей жизни. Она работала в магазине продавщицей и, как выяснил Рэй позднее, подозревала его в воровстве книг. Рассказами молодые супруги измеряли семейный бюджет (в месяц Рэй должен был публиковать два-три раза, чтобы им хватало денег на жилье и еду), а гонорар от «Марсианских хроник» и «Человека в картинках» — первых книг Брэдбери, вышедших в престижном издательстве Doubleday, — они потратили на то, чтобы обзавестись собственным домиком в Калифорнии. Да и «451 градус по Фаренгейту» писатель настучал на взятой в аренду пишущей машинке в подвале библиотеки Калифорнийского университета.
Однако литературой наследие Рэя Брэдбери не ограничивается. По просьбе режиссера Джона Хьюстона, чьим дебютом в кино стал легендарный «Мальтийский сокол», Брэдбери написал сценарий для экранизации «Моби Дика» Мелвилла. А позднее принимал участие в создании телевизионного «Театра Рэя Брэдбери», который выходил на экраны в течение нескольких лет в конце 80-х — начале 90-х прошлого века. На счету его и несколько пьес.
А кроме того Брэдбери стал автором концепции для американского павильона Всемирной Ярмарки, прошедшей в Нью-Йорке в 1964 году. И уже позднее помогал компании Диснея в создании аттракциона «Космический корабль Земля».
Разве не предел мечтаний мальчика, грезящего о шатрах бродячего цирка, где однажды загадочный Мистер Электрико наказал ему жить вечно и вдохновил стать писателем?
Причин своего успеха Брэдбери никогда не скрывал. Ему были присущи чувство детской восторженности перед миром и неизбывной любви к нему. И трудолюбие, достаточное для того, чтобы ежедневно писать не менее тысячи слов. Как сформулировал сам Рэй Брэдбери в одном из эссе из сборника «Дзен в искусстве написания книг» (в довольно парадоксальной формулировке, какая собственно только и подобает настоящему коану для медитации и размышлений), «жизнь — привилегия и подарок, а вовсе не право. Если нас одарили жизнью, надо ее отслужить».