Чтение выходного дня: отрывок из резонансного романа «Американская грязь» о жизни мигрантов в эпоху Дональда Трампа

В конце сентября в издательстве «Синбад» выходит роман Дженин Камминс «Американская грязь» в переводе Маши Степановой. У Лидии Перес была прекрасная жизнь: свой книжный магазин, муж-журналист, замечательный сын. А потом из-за острой статьи мужа бандиты вырезают всех ее близких — только ей и сыну удается спастись. Им предстоит не просто уйти от преследования, но начать новую и полную испытаний жизнь на чужбине — в незавидном положении мигрантов.

Это был один из самых ожидаемых романов в США, сразу после публикации вызвавший полярные оценки — от бурных восторгов за изображение трудной судьбы мигранта в трамповскую эпоху до прямых обвинений в культурной апроприации. Под критику попала даже телеведущая Опра Уинфри, включившая роман в программу своего книжного клуба. Теперь российский читатель наконец может составить собственное мнение.

Правила жизни публикует первым публикует фрагмент — первую главу романа, где Лидия с сыном укрываются от бандитов.
Чтение выходного дня: отрывок из резонансного романа «Американская грязь» о жизни мигрантов в эпоху Дональда Трампа

Первая пуля влетела в открытое окно туалета, где стоял Лука. Поначалу он даже не понял, что случилось, и пуля только чудом не угодила ему промеж глаз. Издав едва слышный гул, она вонзилась в кафельную стену за его спиной. Затем выстрелы обрушились громким потоком, забарабанили стремительно, словно вертолетный винт. Где-то всколыхнулись крики, но голоса быстро потонули в шуме перестрелки. Лука собирался застегнуть ширинку, опустить крышку унитаза, взобраться на нее и посмотреть в окно, найти источник этого ужасного грохота, но не успел: дверь распахнулась, и на пороге возникла Мами.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

— Мijo, ven1, — очень тихо произнесла она.

Вцепившись в Луку, она толкнула его в душ. Мальчик споткнулся о кафельную ступеньку и повалился на четвереньки. Когда на него рухнула Мами, от удара он нечаянно прикусил нижнюю губу. Почувствовал вкус крови во рту. Одна темная капля упала на ярко-зеленую плитку и разбилась в крошечный красный круг. Мами пихнула Луку в угол. У душа не было ни занавески, ни двери, это был просто угол в бабушкиной ванной, отгороженный кафельной стенкой, — пять с половиной футов в высоту, три фута в длину. Если повезет, этого хватит, чтобы спрятать Луку и его мать от вражеских глаз. Мальчик притиснулся спиной к кафелю, прижался плечиками к стене, подтянул к подбородку колени, и Мами накрыла его, словно черепашьим панцирем.

Лука переживал, что дверь в ванную по-прежнему открыта, хоть и не видел ее из-за тела матери и стенки-баррикады. Мальчику хотелось извернуться и слегка толкнуть створку пальцем. Хотелось ее захлопнуть. Он не знал, что мать специально оставила ее открытой. Что закрытая дверь всегда привлекает внимание.

На улице громыхала перестрелка; вскоре к шуму прибавился резкий запах угля и горелого мяса. Папи готовил на гриле carne asada2 и куриные ножки — любимое блюдо Луки. Ему нравилось, когда кожа самую малость подгорала и звонко хрустела во рту. Мами выгнула шею и заглянула ему в глаза. Потом попыталась закрыть его уши ладонями. Выстрелы постепенно стихали и раздавались лишь короткими очередями после недолгого затишья. Луке казалось, что теперь они повторяют сбивчивый, бешеный ритм его сердцебиения. Между взрывами грохота по-прежнему слышались звуки радио. Женский голос объявил радио- станцию — «Ла мехор 100.1 FМ Акапулько», — а потом группа Banda MS запела о том, как здорово быть влюбленным. Вдруг кто-то выключил приемник, и раздался смех. Мужские голоса. Двое или трое мужчин, определить точно Лука не мог. Тяжелые шаги в бабушкином дворике.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

— Видишь его? — раздался голос прямо под окном.

— Вижу.

— А ребенок?

— Смотри, вон тут какой-то пацан. Не тот?

Двоюродный брат Луки, Адриан. На нем в тот день были бутсы и спортивная футболка с надписью «Эрнандес». Адриан чеканил свой balón de fútbol3 как настоящий футболист — на коленях мог набить сорок семь раз, не останавливаясь.

— Не знаю. По возрасту вроде подходит. Сфоткай его.

— Ого, да тут курица! — раздался еще один голос. — Блин, выглядит отлично. Кто будет?

Мами зажала голову Луки подбородком; в ее тугих объятьях он едва мог пошевелиться.

— Эй ты, pendejo4, не трогай курицу. Проверь-ка лучше дом.

Сидевшая на корточках Мами резко покачнулась и еще сильнее вдавила Луку в стену. Она вжималась в него всем телом, и они оба слышали, как скрипнула и с грохотом распахнулась задняя дверь. Шаги на кухне. По полу перекатывались пустые гильзы. Мами повернула голову и заметила каплю крови, упавшую с губ Луки на кафельный пол; в лучах света, прорывавшихся через окно, она горела ярко- красным. Мальчик почувствовал, как у матери перехватило дыхание. Теперь в доме было тихо: полы в коридоре, прилегавшем к ванной, были застелены ковром. Лука с ужасом наблюдал за Мами: та натянула край рукава на пальцы и от- клонилась в сторону — туда, где на плитке предательски сверкала кровь. Кое-как смахнув пятно рукавом, она вновь прижалась к мальчику — как раз в тот момент, когда один из мужчин толкнул дверь прикладом своего калашникова.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Со двора доносились два голоса, а значит, всего мужчин было трое. Стоя по ту сторону невысокой кафельной стенки, третий расстегнул ширинку и помочился в унитаз. Лука не дышал. Мами не дышала. Они сидели зажмурившись, совершенно неподвижно, и казалось, даже адреналин замер под действием их оцепеневшего отчаяния. Мужчина икнул, спустил воду, вымыл руки и вытер их о мягкое желтое полотенце, которое abuela5 берегла для гостей.

Потом он вышел, но Лука и Мами не шевельнулись. Они оставались неподвижными даже после того, как на кухне снова скрипнула и хлопнула дверь. Они сидели на полу, переплетясь в тугой узел рук и ног, коленей и подбородков, стиснутых век и сжатых пальцев, даже после того, как мужчина с автоматом вернулся к своим напарникам и объявил, что в доме все чисто и теперь он будет есть курицу — потому что нельзя просто так бросать хорошую еду, ведь в Африке голодают дети. Мужчина стоял под окнами, и Лука слышал, как тот громко причмокивает языком, обсасывая куриные ножки. Мальчик следил за своим дыханием: вдох-выдох, абсолютно бесшумно. Он пытался убедить себя в том, что это про- сто сон, очень страшный, но часто повторяющийся сон. Он всегда просыпается — в холодном поту, с приятным чувством облегчения. Это просто сон. Таковы детские страшилки в современных мексиканских городах. Ведь даже если родители не говорят при детях о насилии, переключают радиостанцию, когда в новостях сообщают об очередной перестрелке, если они скрывают свои самые кошмарные страхи, они не могут помешать детям общаться с другими детьми. На детской площадке, на футбольном поле, в школьном туалете скапливаются и набухают подробностями жуткие истории. Каждый ребенок, — будь он из богатой семьи, или бедной, или среднего достатка, — видел на улице труп хотя бы однажды. Повседневность убийства. И от других детей они знают, что существует иерархия опасности и что некоторые семьи более беззащитны, чем другие. И хоть родители Луки никогда ни словом не упоминали о какой-либо угрозе и в присутствии сына вели себя с безупречной храбростью, мальчик знал, точно знал, что этот день настанет. Не то чтобы это знание хоть как-то смягчило удар. Прошло еще немало времени, прежде чем мать наконец убрала цепкую руку с его затылка и отстранилась настолько, что он смог заметить: лучи солнца, струящиеся через окно, теперь ложатся совсем под другим углом.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Когда кошмар отступил, но твердой уверенности еще не было, промелькнуло мгновение абсолютного блаженства. Наконец-то высвободившись, Лука испытал краткий при- лив восторга — просто от того, что он жив. Сперва он наслаждался сбивчивым движением воздуха у себя в груди. Потом положил ладони на пол, чтобы почувствовать кожей холодок кафельных плит. С тяжелым вздохом Мами откинулась к стене и подвигала челюстью, отчего на левой щеке у нее обозначилась ямочка. Так странно было видеть здесь, в ванной, ее парадные туфли, которые она обычно надевала в церковь. Лука дотронулся до ранки на губе. Кровь уже успела подсохнуть, но мальчик прикусил ранку передними зубами, и та снова раскрылась. Он понял, что, будь это сон, он не почувствовал бы вкуса крови.

Наконец Мами поднялась на ноги и шепотом велела ему оставаться на месте.

— Сиди тут и не шевелись, пока я за тобой не вернусь. И ни звука, понял?

Лука схватил ее за руку:

— Мами, не уходи!

— Mijo, я сейчас вернусь, хорошо? Посиди здесь. — Мами расцепила его пальцы, а потом повторила: — Не шевелись. Молодец.

Вскоре Лука понял, что соблюдать мамины указания не так уж трудно, и не потому, что он такой послушный, а потому, что ему не хочется смотреть. Вся его семья осталась там, в бабушкином дворике. В тот день, седьмого апреля, в субботу, его двоюродная сестра Йенифер праздновала quinceañera, свой пятнадцатый день рождения. На ней было длинное белое платье. Там были ее родители, дядя Алекс и тетя Йеми, и младший брат Адриан. Ему уже исполнилось девять, поэтому он всем говорил, что на год старше Луки, хотя разница между ними была всего четыре месяца.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Перед тем как Лука пошел в туалет, он гонял во дворе мяч вместе с Адрианом и другими двоюродными братьями. Матери сидели за столом на террасе; перед ними на салфетках стояли запотевшие стаканы с коктейлем «Палома». В прошлый раз, когда вся семья собиралась в доме бабушки, Йенифер случайно увидела Луку, когда тот справлял нужду, и теперь ему было так стыдно, что он заставил Мами пойти с ним и караулить под дверью.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Abuela эту идею не одобрила. Она сказала, что Мами слишком нянчится с сыном, что в таком возрасте мальчики могут ходить в туалет самостоятельно. Но Лука был единственным ребенком в семье, поэтому ему многое сходило с рук.

В любом случае теперь Лука сидел в ванной совсем один и пытался отогнать навязчивую мысль: именно эти слова, сказанные с неприкрытым раздражением, стали последними — больше abuela и Мами ничего друг другу не скажут. Он помнил, как подбежал к столу и зашептал Мами на ухо; увидев это, abuela покачала головой, неодобрительно погрозила им пальцем и сделала замечание. Всякий раз, когда она кого-нибудь ругала, она как-то по-особенному улыбалась. Но Мами всегда принимала сторону Луки. Вот и тогда она закатила глаза и, несмотря на протесты бабушки, отодвинула стул и поднялась. Все это случилось... когда же? Десять минут назад? Или часа два? Временные границы, прежде незыблемые, словно перестали существовать.

За окном послышалась робкая поступь матери; под ее туфлями хрустели какие-то обломки. Она охнула, возможно, всхлипнула, только слишком шумно. Затем звуки участились: Мами решительно пересекла дворик и стала давить на кнопки мобильного телефона. Раздался высокий, сдавленный рык — таким голос матери Лука никогда прежде не слышал.

— Нужна помощь.

Примечания переводчика:

Мijo, ven — зд.: Скорей, сынок (исп.)
Carne asada — жареное мясо (исп.)
Balón de fútbol — футбольный мяч (исп.)
Pendejo — придурок (исп.)
Abuela — бабушка (исп.)