«От порога к порогу»: 5 стихов одного из важнейших поэтов XX века Пауля Целана
Argumentum e silentio
Рене Шару
Посажена на цепь
между золотом и забвением:
ночь.
Оба ловили её.
Обоим она досталась.
Посади,
Посади и ты на цепь там, что воз-
брезжить хочет вместе с рассветами:
звёздами-облетаемое,
морем-омываемое слово.
Каждому – слово.
Каждому – слово, певшее ему,
когда свора напала на него сзади –
Каждому слово, певшее ему и закоченевшее.
Ей, ночи, –
звёздами-облетаемое, морем-обливаемое,
ей – умолчанное слово,
у которого не запекалась кровь, когда ядовитый зуб
насквозь прокусывал слоги.
Ей – умолчанное слово.
Оно будет свидетельствовать
против других, скоро
соблазнённых живодёрами,
оседлавших время и времена,
оно будет в конце концов,
в конце концов, когда только цепи звенят,
свидетельствовать о ней, лежащей в цепях
между золотом и забвением,
сестрой обоих с незапамятных пор –
Потому что где
брезжит-то, скажи, как не у неё,
являющей тонущим солнцам всходы
в речной долине своих слëз
ещё, ещё и ещё?
Поля
Этот вечный тополь,
на краю мысли.
Вечно этот палец, указующий вверх,
на опушке.
Задолго уже до него
медлит на закате борозда.
Но туча:
туча плывёт.
Вечно Око.
Вечно Око, чьё веко
ты поднимешь при свете
его закрывшегося брата.
Вечно Око.
Вечно Око, чей взгляд
свивает тополь в кокон.
Бретонский пляж
Всё собрано, что мы видали,
к прощанью с тобой и со мной:
катившее ночи к нам море,
песок, вместе с нами летевший,
и вереск вверху ржаво-красный,
где мир наш случился для нас.
И то прекрасное...
И то прекрасное, взлохмаченное тобой, и волосы,
которые ты взлохмачиваешь:
какой гребень
вновь гладко расчёсывает вас, прекрасные волосы?
Какой гребень,
в чьей руке?
И камни, складывавшиеся тобой в кучу,
и ты их складываешь всё,
куда бросают они тени,
и как далеко?
И ветер, что сверху гладит,
и ветер:
подберёт ли он тень какую,
отмерит ли её тебе?
Какой ни поднимешь камень...
Какой ни поднимешь камень –
оголишь
тех, кто нуждается в его защите:
нагие,
они снова бросаются в хитросплетения.
Какое ни срубишь дерево –
мастеришь из него
ложе, на котором
снова собираются души,
как будто не сотрясён был
и этот
эон.
Какое ни скажешь слово –
ты обязан за него
погибели.