«Мирон», Тима Ковальских: итоги литературного конкурса Правила жизни «В будущее возьмут всех»
Мирон.
Тима Ковальских
Фундамент рушится, крыша течет, окна вываливаются...
Эти двухэтажные дома должны были снести четыре года назад. Но они стоят. И до сих пор люди в них живут. Как умеют — живут.
Июньское солнце уже в десять утра не давало покоя Мирону. Он щурился, когда натягивал кепку на брови, потом — когда закатывал широкие штаны, превращая их... превращая их в а-ля бриджи. В руках у него была бутылка дешевого портвейна, на треть пустая. Рядом стоял щуплый Леха, случайный собутыльник.
— Слушай, Лехыч, — чеканил бывший военный Мирон. — Вот уже прошло... столько дней, а они про свой вирус талдычат каждый день по десять раз. Все это фигня! — открутил крышку бутылки и налил в пластиковые стаканы. — Вирус, вирус. Будто от другого не умирают. Я вот — вообще буду жить вечно! Я хорошо проспиртован.
Леха гоготнул и икнул одновременно и сказал:
— Ты умрешь от цирроза печени.
Но это была типа шутка.
— Ага, щас! — занюхивая кулак, буркнул Мирон. — Я буду жить вечно. Афган меня не скосил, и этот вирусяка не скосит. А? Вишь, какой я молодец? Как огурчик — сорванец! Да ты пей... на здоровье.
Лёха осушил стакан и вздрогнул.
— Слабак! — Мирон засмеялся.
Дверь второго дома, а всего их было три, они стояли буквой «п», нудно заскрипела, и из темноты вышла Рая.
— О, Раёха, — Мирон пригладил волосы. — Ты сегодня неимоверна красивая! — он повысил голос, а потом чуть ли не шепотом: — Не был бы женат — влюбился бы сразу.
— Ой, — брезгливо, подходя ближе, сказала Рая. — Смотри, твоя услышит, пенделя тебя даст. Я-то на что с глухотой... А твоя.
— Да мы ей не скажем, — улыбнулся майор в отставке. — Хочешь песят грамм для хорошего дня?
— Ага. Двести! — Рая подошла ближе и остановилась.
— За двестим надо бежать. А вот песят, — он потряс бутылку, — песят нальем. Ну-ка, Лехыч, где стакан?
— Ты совсем, а? Башкой поехал, — Рая покрутила пальцем у виска. — Я шучу.
— А вчера не шутила.
— Вчера воскресенье было. Сегодня на работу. Ясно тебе?
— Да что ей будется? Работе твоей...
— Ой, тебе всё — ничего! У одного тебя все хорошо.
— А у тебя разве плохо? — серьезно спросил Мирон. — Милая моя, — приобняв, — мир никуда не денется без нас.
— Ой, да нужен ты этому миру?
— А вот сейчас обидно... — Мирон убрал руку с плеча Раи.
— Ну и все, отвали тогда!
— Какая ты штучка... горячая.
Рая, переступая через мусор, который оставили вчера, дошла до парковки соседней многоэтажки, обогнула ее и перешла дорогу. Мирон никак не мог выпустить ее из виду, но тут его толкнул в бок Леха.
— Давай еще по одной, тут еще есть.
— А давай. Тост! Лехыч, нам нужен тост.
— Не болеть!
— Отличный тост!
Допив мутную жижу, Мирон кинул свой стаканчик за бетонную плиту, повернулся к Лехе и увидел участкового. Он шел к ним.
— О-о-о, гражданин начальник. А чего ваша маска на подбородке? — ехидничая.
Участковый снял медицинскую маску, аккуратно свернул и положил в карман хорошо выглаженных брюк.
— А чего это вы пьете? Посреди двора, — даже фуражку поправил, остановился в нескольких метрах от мужчин.
— А у нас карантин? Слышь, — он обратился к Лехе, — ну-ка, отойди от меня подальше! — и засмеялся в голос. — Заразишь еще коронкой!
— А ты все шутишь, Мирон?
— Я? — удивленно. — Нет. Я... собаку выгуливаю. Сто метров же можно по вашим правилам. Эй, псина, — крикнув в сторону, — сюда иди! А то посадят тебя на цепь... на изоляцию.
Из-за припаркованной недалеко машины действительно выбежала небольшая собака. Грязная. Она подбежала к Мирону и затявкала.
— Моя хорошая, псинушка! Молчи. А то тебя сейчас Бубликов заберет с собой.
— Не нужна мне твоя собака. Котина дома?
— Кто?
— Котина. Варвара. Обокрали ее. Не вы ли случайно?
— Обижаешь, гражданин начальник. У нее там шесть замков и пять цепей. Туда даже профессионал не полезет. Бабка — зверь!
— Поосторожней с выражениями.
— Обижаете меня, — качая головой. — А вы это, масочку свою натяните. Котиха не пускает без масок. Боится заразы.
— Не ерничай. Вот заболеешь сам — вспомнишь меня!
— Гражданин начальник, да я вас и так часто вспоминаю. А здоровье у меня крепкое. Не сомневайтесь. А вы вот будьте осторожны. Не заразитесь сами.
— Я боюсь заразиться твоим равнодушием к миру, Мирон.
Участковый развернулся на месте и пошел к третьему дому.
— Как застелил-то красиво. «Равнодушием к миру»... Слыхал?
Леха буркнул что-то себе под нос.
— Я глуховат.
В это время жена Мирона из открытого кухонного окна крикнула:
— Эй, иди домой. Гардину повешай.
Мирон даже испугался поначалу. Огляделся. Увидел Валю в окне и тут же ответил ей:
— Отстань, дура. Не видишь, я общаюсь?
— Ты каждый день общаешься... с портвейном. И ничего у тебя не меняется.
Это был посыл на ссору. Но Мирон не захотел продолжать и спокойно произнес:
— И не изменится. Придумала она какую-то гардину. Лучше маску себе натяни, а то устал слушать твои звуки!
...На следующий день Мирон вышел во двор один. Он все так же открыл портвейн, выпил полный стакан. Проводил Раю на работу. Гошу, соседа, отчитал за шум по ночам. И Ирину — воспел греческими стихами. Позже подошел Леха. Они выпили.
Ничего не изменилось вчера. И послезавтра — тоже ничего не изменится.
До самых холодов. А потом — знакомый всем подоконник на втором этаже одного из трех двухэтажный домов. И до квартиры — несколько метров. Хоть Валя не будет кричать на весь двор.