10 важных романов этого лета
1. Эмили Сент-Джон Мандел — «Станция 11»
Эксмо, пер. К. Гусаковой
Роман «Станция 11» хорошо читать тем, у кого при словах «фантастика» перед глазами встает звездолет со щупальцами, зависший над Третьей планетой, а в голове включается внутренний Дурсль (нет, мы люди нормальные, thank you very much). Потому что «Станция 11» — это роман, в котором очень мало чего-то откровенно фантастического. Скорее это роман о Шекспире, комиксах и нашей привязанности к материальному, безопасному миру, всю силу которой мы понимаем, только оставшись без интернета, чистого белья и взлетающих самолетов.
«Станция 11» начинается со снегопада на сцене и смерти актера, и дальше сюжет расходится кругами — от смертельных соплей, которыми человечество захлебывается до полного вымирания, к труппе бродячих актеров, ставящих на обломках старого мира «Сон в летнюю ночь». Роман Мандел не идеален — сюжет сначала прячется в угол, потом натужно начинает тянуть из себя экшен, как репку. Но это и не роман-повествование, а скорее роман-репортаж, хроники умирающего мира.
У Мандел получилось как-то очень хрупко и хорошо написать о том, как мы привыкли к свету в окнах, дверям лифта, банкоматам и фонарям, и при этом без чугунной морали. (Мы материально развращенное поколение, а ты поди-ка, подотрись лопухом и подумай о главном.) То есть, в фантастическом романе Мандел по сути не создает ничего фантастического, а как бы говорит — смотрите, другого мира у меня для вас нет, но и тот, что есть, очень, очень прекрасный. (Был.) Но ради этого нового взгляда на привычный нам мир, «Станцию 11» и стоит прочитать.
2. Джош Малерман — «Птичий короб»
АСТ, Neoclassic, пер. А. Ахмеровой
Самые страшные книжки-хорроры — не те, в которых герою с чавканьем кто-нибудь вгрызается в селезенку или, например, выпивают глаза через соломинку. В самых страшных хоррорах зла обычно не видно и не слышно, но оно разлито по тексту так, что читатель внутренне подбирает мягкий живот, ожидая что оно вот-вот выскочит на него из-за угла. Так вот, Джош Малерман написал именно такой хоррор, в котором нет ничего внешне страшного, но при этом читателю все время хочется оглянуться через плечо. Проверить, знаете ли, не бегут ли по стенке зеленые глаза.
Самое начало книги напоминает какие-то картины Магритта — те, где у людей лица наглухо замотаны полотенцами. Мы знаем, что на окраине Детройта стоит черный-черный дом, в нем живет перепуганная мать по имени Малори и двое детей, которые никогда ничего не видели, потому что живут они в темноте и с завязанными глазами, ориентируясь в доме исключительно на ощупь. Выйти из дома страшно, потому что неведомое зло уже пожрало всех, кто не успел спрятаться и закрыть глаза, но выйти из дома им придется — и более того, поплыть на лодочке, доверяя только острому слуху детей. Очень страшно и очень захватывающе, если ищете какого-то отпускного чтива, то вот, это оно.
3. Карен Дионне — «Дочь болотного царя»
Клуб Семейного Досуга, пер. М. Чайковской
Кажется, на смену брачному нуару — бесконечным триллерам, где то муж убивает жену, то жена любовницу, то любовница — дедку, внучку и жучку — приходит новый тренд: непростые отношения отца и дочери. Американский книжный рынок уже оглушило в этом году как минимум тремя достаточно остросюжетными романами на эту тему — и роман Дионне как раз один из этой троицы; и выходит он у нас почти одновременно с оригиналом.
Хелена Пеллетье — обычная такая мамаша, двое детей и муж-фотограф. Они живут в Верхнем Мичигане, Хелена варит и продает варенье из местных вершков и корешков и вроде бы все счастливы, но однажды Хелена слышит по радио, что из тюрьмы строгого режима сбежал некий Джейкоб Холбрук — человек, у которого они с матерью прожили двенадцать лет в плену. Ее отец. Несмотря на то, что по сути это роман-триллер, в первую очередь важно, конечно, что это психологический триллер. Это не сколько рассказ о том, как идут поиски Холбрука и почему он держал Хелену с матерью в заточении на болотах, как двух собак Баскервилей, сколько история о моральном насилии и о том, как ему противостоять. Впрочем, сюжет у романа все равно достаточно напряженный, так что вот он, ваш второй кандидат на роль отпускного чтения.
4. Уильям Дерезевиц — «Уроки Джейн Остин: как шесть романов научили меня дружить, любить и быть счастливым»
LiveBook, пер. Я. Кучиной
«Уроки Джейн Остин» — очень остроумный и искренний гибрид литературоведческого нон-фикшена и селф-хелпа, написанный мужчиной. Сейчас Дерезевиц — известный американский литературный критик и ученый-просветитель, специализирующийся на проблемах образования. Но в самой первой своей книге он обратился к несколько неожиданной — для него самого, в первую очередь — теме. Дерезевиц рассказал о том, как романы Джейн Остин помогли ему из унылого сноба, которому все, что не Кафка, то чушь собачья, превратиться в приятного, открытого парня и встретить девушку своей мечты.
Дерезевиц признается, что он всегда хотел изучать Джойса, Набокова или Фолкнера, а когда для диссертации ему понадобилось перечитать британскую литературу 19 века, все эти толстые романы с охами, вздохами и бесконечным выходом замуж, как в окно, он приуныл. Но постепенно, вчитываясь в романы Остин и взрослея вместе с ее героинями, он вдруг обнаружил, что читать о судьбах Лиззи, Кэтри и Эммы не просто не стыдно, но еще и очень полезно — потому что и девушек начинаешь понимать как-то лучше, и себя. Внезапно оказалось, что Джейн Остин — это не про свадьбу, не про луну и скамеечки и не про то, как женщина тянет к тебе свои неокольцованные руки. Оказалось, что романы Остин — это и много-много удовольствия — как читательского, так и научного — и лучшие путеводители по жизни.
5. Амос Оз — «Иуда»
Фантом-Пресс, пер. В. Радуцкого
Амос Оз — классический классик в ожидании как минимум Нобелевской премии — пишет тихий с виду роман об очень громких вещах. Бородатый студент Шмуэль Аш, социалист и астматик, из-за неразделенной любви и проблем с деньгами бросает учебу и устраивается ухаживать за стариком-инвалидом. Далее читателя ждет загадочный дом на окраине Иерусалима, еще одна трагическая влюбленность Шмуэля, разговоры о важном и взволнованное исследование того, кем же на самом деле был Иуда.
Конечно, роман Оза поднимает много важных тем — от самой природы христианства до арабо-израильского конфликта, но было бы совершенно неверно полагать, что весь роман ради этого и затевался. В «Иуде» есть нечто гораздо более стоящее, чем серьезные разговоры о серьезном — то же самое ощущение сумерек полусна, какое есть в майринковском «Големе», когда читатель уже после десятой страницы оказывается вместе с главным героем где-то в глухом иерусалимском переулке, который вдруг кажется ему реальнее жизни за окном. Этот роман хорошо читать, когда замедляется само время — то есть, в самую летнюю жару (если она вдруг настанет) или в серьезный холод (который настанет точно) — тогда весь текст начинает звучать в одном ритме с окружающим миром и становится по-настоящему иммерсивным чтением.
Пять переизданий, на которые нужно обратить внимание:
1. Брет Истон Эллис — «Гламорама»
(«Азбука-Аттикус», пер. И. Кормильцева)
Брет Истон Эллис — это такой перформансист от литературы, и это и хорошо, и плохо. Плохо — потому что из-за концентрированности высказывания его романы иногда невозможно читать. В «Гламораме», например, есть постельная сцена размером в целую главу, но укачивать от нее начинает уже на второй странице, а от начала романа, которое имитирует лонгриды в глянцевых журналах, читателя, по замыслу Эллиса, и вовсе должно затошнить.
Хорошо — потому что иногда его высказывания, казалось бы, накрепко закрепившиеся в 90-х (как и сам Эллис, не создавший после 2000 года ничего хоть сколько-нибудь заметного), обретают второе дыхание — как в случае с «Гламорамой». В 1998 году, когда «Гламорама» только вышла, история Виктора Уорда, модельного идиотика с лейблом вместо мозгов, который начинает за здравие, а кончает за терроризм, была актуальнейшей пощечиной общественному вкусу. В 2017, когда толстожурнальная глянцевая культура перестала наконец готовить себя к лету и начала готовить себя к гробу, история Виктора превращается в лакшери-поминки по ушедшему лайфстайлу, и летящие по сюжету кишки и оторванные руки только усиливают это ощущение.
2. Э. М. Форстер — «Путешествие в Индию»
(АСТ, пер. А. Анваера)
Э.М Форстер — из тех удивительных писателей, которые пишут очень негромко и как будто бы незаметно, но по прошествии определенного времени оказывается, что это были те самые важные короткие штанишки, из которых выросла вся последующая литература. Так вот, из Форстера вылупились все эти печальные английские писатели с острыми скальпелями вместо перьев — Барнс, Макьюэн, Исигуро — авторы прозрачных и простых романов, которые вскрывают читателю душу уже, например, на восьмой странице и читатель в этом пробитом состоянии должен как-то дожить до финала.
Но сначала был Э.М. Форстер, борец с внутренним викторианством и его пышным стилем. Нельзя сказать, что его романы — чтиво бойкое и легкое, но оно уже гораздо ближе к той безыскусной ясности, которую мы привыкли ожидать от британской литературы. «Путешествие в Индию» в последний раз издавалось у нас еще в 1937 году, но, наверное, в 2017 оно нам даже еще нужнее. По сути — это тягучий и грустный роман о противостоянии воды и масла, западного мироощущения и восточного, но, как мы понимаем, если вода на масло налезет, то никто никого не сборет, а все закончится только умножением энтропии и расходом продуктов.
3. Джулиан Барнс — «Артур и Джордж»
«Азбука-Аттикус», пер. Е. Петровой
С одной стороны, «Артур и Джордж» — это вроде бы еще один роман о том, что запад есть запад, а восток есть восток, и сойтись они могут только в горячей точке. Судите сами, ведь роман основан на реальных событиях. Когда в начале 1890-х гг. в маленькой английской деревушке кто-то начал увечить скот, нападать на девушек и рассылать мерзкие анонимки, полиция схватила и арестовала единственного в округе неангличанина, индуса-солиситора Джорджа Эдальжи. На помощь Эдальжи приходит Артур Конан Дойль, с обостренным чувством справедливости наперевес. Но Барнс из этой истории делает не рассказ о разности двух культур, которые в результате протягивают друг другу руки в общечеловеческом порыве, а рассказ о двух одиночествах, между которыми — несмотря на разные стороны света — оказывается много общего.
Александр Гузман, ведущий редактор издательства «Азбука», рассказывает о том, зачем понадобился новый перевод романа: «Не хотелось бы никого обидеть, но ранее выходивший перевод "Артура и Джорджа" был по объективным причинам не вполне удачен. Да, при втором издании (уже не в АСТ, а в Эксмо/Домино, в серии "Интеллектуальный бестселлер") перевод был несколько подправлен, и можно было бы, конечно, подправить еще — но в чем тогда победа? Живого-то дыхания со стороны не привнесешь. Так что решение перевести роман заново — и чтобы это сделала Елена Петрова, уже работавшая с многими книгами Барнса ("Шум времени", "Предчувствие конца", "Пульс"...), — пришло самым естественным образом, особенно с учетом того, что главным героем "Артура и Джорджа" является сэр Артур Конан Дойл, пытающийся на практике применить дедуктивный метод, а мы сейчас как раз уже, можно сказать, завершаем эпический многолетний проект по новому переводу всего холмсовского канона».
4. Синклер Льюис — «У нас это невозможно»
АСТ, пер. З. Выгодской
После победы Дональда Трампа на президентских выборах в США со дна времен на поверхность всплыли две книжки — «Рассказ служанки» Маргарет Атвуд и «У нас это невозможно» Синклера Льюиса. Взволнованный читатель, надламывая их переплеты, будто китайские печенья с предсказаниями, искал в этих книгах ответа буквально на вопрос, что же будет с родиной и с нами — уж слишком совпало выдуманное когда-то двумя писателями будущее с настоящим. В романе Льюиса речь, впрочем, идет не то чтобы о будущем, а о некотором альтернативном пути, по которому могла пойти Америка 30-х, если бы люди не проголосовали за Рузвельта.
В «У нас это невозможно» на выборах побеждает сенатор Баз Уиндрип, этакий прото-Трамп с замашками Гитлера, который тотчас же душит все живое и свободное, превращая страну в концлагерь. Понятно, что в 1936 году Льюис еще не мог в полной мере предвидеть, до каких глубин черного ужаса дойдет фашизм в Европе, но описанная им предвыборная кампания Уиндрипа, обещавшего сделать американцев самой великой расой на земле, до того напоминала кампанию Трампа, что книга, в которой Америка постепенно сходит в хаос гражданской войны, действительно может показаться до неприятного пророческой.
5. Джон Краули — «Маленький, большой»
«Азбука-Аттикус», пер. Л. Бриловой, С. Сухарева
Вся сила и красота огромного и полусказочного романа Краули в том, что «Маленький, большой» требует принципиально иного читательского подхода. Это не та книга и не та история, которую можно прочесть быстро или даже как-то последовательно. Наоборот, чем медленнее вы будете читать историю о странной семье, которая живет в доме, сложенном из кусков разных архитектурных стилей, тем больше вероятность, что роман вас как-то накрепко утянет в свой мир, потому что это, конечно, не книга-сюжет, а книга-атмосфера. Эту книгу нужно не читать, в ней нужно жить.
Краули так тщательно и меленько выписывает дом Дринкуотеров, золотую атмосферу лета, дремотность пограничного мира, в котором существуют Смоки, Элис и все их дети, что если проскочить все эти тонкие, паутинистые детали в поисках сюжета, то будешь как тот богатырь: налево пойдешь — время потеряешь. Краули, конечно, не создает ничего особенно нового — викторианский сюрреалистический сказочник Джордж Макдональд, например, уже создавал такие миры, где сон перетекает в явь, а маленький народец под холмом грозит войной надменному человеческому соседу. Но то, как бережно он выстроил свой роман вокруг мрачного корпуса настоящих британских сказок, заслуживает такого же бережного читательского внимания.