Главные переводы нон-фикшена последних лет — по версии редакторов и переводчиков

20 сентября объявят короткий список премии «Просветитель. Перевод». Ее заслуги перед российским читателем трудно переоценить — мы постоянно сталкиваемся с переводным нон-фикшеном, однако, не имея профессионального образования, сложно понять, какого качества издание тебе представляют. Эта премия как раз нужна для того, чтобы создать дискуссионную площадку, на которой будут собираться настоящие ученые и профессиональные переводчики, и обратить внимание на критерии качества перевода, редактуры и научной редактуры. Приз вручается именно тем, кто чаще всего остается в тени, — редакторским коллективам. Правила жизни ознакомился с длинным списком премии и выбрал шесть книг, которые долго ждали перевода на русский язык. Мы поговорили с теми, кто непосредственно работал над ними, — переводчиками и редакторами — о том, почему спустя столько эти книги необходимо было дать российскому читателю (и важен ли этот срок в принципе).
Главные переводы нон-фикшена последних лет — по версии редакторов и переводчиков
Unsplash.com

Мария Зерчанинова

Переводчица, театральный критик, журналист

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
  • Филлис Хартнолл «Краткая история театра», Ad Marginem (издана в 1980 году, переведена на русский в 2021).

Комментарий Правила жизни: Хартнолл — поэтесса, исследовательница театра. В книге она рассказывает о том, как театр менялся от Античности, через Средневековье, Возрождение, Лопе де Вегу и Мольера, Шекспира Ибсена и Чехова — к модернизму, послевоенному времени и нашим дням. Полезная книга для того, чтобы узнать о развитии театра глазами зарубежного исследователя, так как театр за рубежом развивался иначе, чем в России.

Комментарий Марины Зерчаниновой: Книга хороша в первую очередь тем, что в ней много картинок, прекрасно подобранных и подробно прокомментированных. В комментариях даны пояснения архитектурных особенностей театральных зданий, костюмов, поз, мимики персонажей, происхождения той или иной маски. Часто один комментарий отсылает к другому, тем самым автор предлагает нам самим сопоставить разные детали в их историческом развитии, что превращает легкое чтение в некоторую самостоятельную исследовательскую работу и, конечно, делает текст гораздо более наглядным. То есть активно включенному читателю книга может дать весьма объемную картину.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Кроме того, история театра от Античности до 2010-х годов изложена здесь связно — с изящными и убедительными переходами от одного периода к другому; концентрированно — с упором на архитектурные и сценографические преобразования. Так, например, Хартнолл прослеживает эволюцию портальной арки или рисованных задников Серлио от времени их возникновения до наших дней. При этом взгляд Хартнолл довольно субъективен, ей не чужд некоторый англоцентризм и сдержанный английский юмор. Она досадует, например, на то, что ренессансная Италия не дала миру великих драматургов, что французский писатель начала XVIII века Лессаж разменял дар комедиографа на написание шутовских ярмарочных пьесок, а Вольтер под конец карьеры «скатился к мелодраме». Вообще, к французам с их рациональностью и жеманством Хартнолл относится с традиционной для британца иронией. Зато, говоря о славных английских актерских династиях, она не скупится на эпитеты и с удовольствием вдается в подробности их разветвленных родственных связей. Но англоцентричный угол зрения автора на путь европейской сцены если и дает некоторый перекос, то незначительный, за ним вырисовывается конкретная личность со своими вкусами. Эта немного старомодная (первое издание в 1968 году) по оценкам книга в той же мере добротна и увлекательна.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Почему ее спустя столько лет все-таки стоило перевести на русский, что в ней такого?

Наличие у автора излюбленных темы и героев делает повествование очень живым. Это гораздо интереснее «объективных», марксистских версий истории театра, которые преподавали на театроведческих факультетах по советским учебникам. Помимо идеологической тенденциозности в этих многотомных учебниках во главу угла всегда ставился текст, пьеса, то есть эволюция драмы и являлась историей театра. Книге Хартнолл такая литературоцентричность чужда, акцент сделан на визуальных элементах, на интересных биографических подробностях, она рассказывает эту историю совсем иначе. К тому же наши учебники — это всегда труд коллективный, где каждый специалист отвечает за свой исторический период, часто перегружая повествование подробностями, важными лишь для студентов-театроведов. Я считаю, что такой легкой, занимательной авторской книги нам очень не хватало.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Дмитрий Прокофьев

Переводчик, физик, литературовед

  • Ричард Роудс, «Создание атомной бомбы», «КоЛибри», «Азбука-Аттикус» (издана в 1986 году, переведена на русский в 2020).

Комментарий Правила жизни: Роудс — знаменитый американский историк, за «Создание атомной бомбы» удостоен Пулитцеровской премии. Книга подробно рассказывает об истории создания бомбы — от первых предположений использования энергии атома до осознания человечеством чудовищных возможностей этого оружия и построения нового миропорядка.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Комментарий Дмитрия Прокофьева: Эта книга хороша по двум причинам. С одной стороны, это фундаментальный, основополагающий и уже классический в лучшем смысле этого слова труд по истории атомного оружия, определившего то, что случилось с человечеством во второй половине двадцатого века. «Создание атомного оружия», как и все книги Роудса, очень тщательная, добросовестная, дотошная. Он использовал в качестве источников все, что можно было использовать на тот момент. Она вышла в 1986 году, через сорок лет после испытаний ядерного оружия, у него были достаточно обширные материалы по американской стороне этой истории — и практически никаких по советской. Конечно, изначально его больше интересовал именно американский атомный проект, но если бы он имел доступ к советским документам или еще живым на то время участникам с советской стороны, книга могла бы выйти еще более интересной и разносторонней. Тем не менее она с тех пор совершенно не устарела, не потеряла своего значения, и все, что в ней рассказывается, не было опровергнуто, не было поставлено под сомнение.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

С другой стороны, книга не только о создании атомной бомбы. На этом примере Роудс исследует взаимоотношения между человечеством, его институтами, его политикой, его общественным устройством и наукой, научно-техническим прогрессом. Начиная с девятнадцатого века и особенно в двадцатом и тем более сейчас эта тема очень важна и подразумевает вопросы, на которые до сих пор нет ответов. Сейчас, к примеру, мы второй год живем в ситуации, где отношения человечества и науки очень значимы — да, это кризис несколько другого рода, но нельзя отрицать, что биология и медицина стали сильнее влиять на нашу жизнь, чем раньше, и, на мой взгляд, это грани одной и той же проблемы. В этом плане книга интересна, актуальна и должна быть востребована всеми, кто над этим задумывается.

Важно, что это не первая книга Роудса, но та, которая сделала его известным и определила его карьеру. Он продолжал разрабатывать эту тему, следующая книга вышла через десять лет — «Темное солнце», о создании водородной бомбы, которая, к сожалению, еще не переведена на русский язык. Там большее внимание уделяется шпионским историям, тому, как воровали проект водородной бомбы.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Я знал «Создание атомной бомбы» за несколько лет до того, как приступил к ее переводу. Ее преимущество — яркие, живые портреты некоторых участников этой истории. Они такие, что создается ощущение знакомства с этими людьми, ты будто начинаешь чувствовать и понимать их. Это позволяет разобраться в некоторых общеидеологических положениях о науке, устройстве науки, методах работы и ее взаимодействии с обществом. Один из главных героев — Лео Силард, Роудс внимательно исследует его взгляды на научное сообщество, на то, как оно должно существовать. Он был носителем идеи братства ученых, которое переходит национальные границы, которое должно быть независимо от политических и иных соображений. Это один из самых интересных аспектов этой книги — мы ведь не достигли этих идеалов. У нас есть международные научные центры, но при этом национальные, государственные интересы в науке до сих пор очень серьезно ограничивают международный обмен информацией. Дело даже не в секретности, возьмем, к примеру, патенты на вакцину от ковида — научные достижения не становятся достоянием человечества, и это до сих пор огромная проблема.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Ирина Царегородцева

Научный редактор книги, кандидат исторических наук, руководитель научно-образовательной секции исследований Ближнего Востока Высшей школы экономики

  • Юджин Роган, «Арабы. История. XVI–XXI века», «Альпина нон-фикшн» (издана в 2009 году, переведена на русский в 2019).

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Комментарий Правила жизни: Словосочетание «Арабский мир» — штамп из новостей, однако совсем недавно дело обстояло иначе: никакого скопления арабских государств не было, все они находились либо под гнетом разных империй, либо под европейским владычеством. Эта книга проясняет историю этноса, рассказывает о его культуре и нравах и во многом объясняет, почему мир стал таким, каким мы его видим сейчас.

Комментарий Ирины Царегородцевой: Книга охватывает период в пять с лишним веков — с XVI по начало ХХI века, очень важное время в истории арабских народов. Многим хорошо знакома история появления ислама и становления первых халифатов, в которых арабы играли основополагающую роль. После ослабления Аббасидской империи нить единой истории арабов как бы прерывается, и ее отдельные эпизоды мы узнаем во многом из работ специалистов по соседним народам, образовавшим империи и соседствующим с арабами и/или включившим их в ареал своего государственного влияния.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Любой историк скажет: без знания прошлого не объяснить настоящее. В книге Юджина Рогана история арабских народов, начиная с завоевания их территорий турками-османами и вплоть до настоящего времени, предстает как непрерывный процесс; благодаря этому становятся понятнее и многие события нынешнего времени — например, истоки внутриливанских противоречий, природа палестино-израильского конфликта или нередко противоречивое тяготение арабских стран к странам то социалистического, то капиталистического блока, а ныне — к России или ее конкурентам на ближневосточной арене.

Интересна и позиция самого Рогана относительно истории арабов в определенные периоды. Так, вопреки многим арабским и отчасти советским авторам, вхождение арабов в Османское государство он связывает с началом «модернового», или современного, а не ретроградного периода истории этих народов; европейская колонизация Ближнего Востока для него — это источник многих бед арабов (тезис, широко принимаемый в советской и затем российской историографии, но весьма спорно воспринимаемый на Западе), а период холодной войны между СССР и капиталистическим миром Роган и вовсе считает одним из самых стабильных и благополучных в истории современного арабского мира.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Одно из достоинств «Арабов» — ее автор не просто описывает последовательность исторических событий, он дает героям «выговориться». Ссылки на «живой» материал — мемуары, документы и хроники — встречаются здесь регулярно, и, несмотря на свой объем, книга читается легко и быстро.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Перед читателем предстают исторические имена, многие из которых наполняют арабов возвышенным чувством и гордостью — помимо знаменитого Салах ад-Дина это также Захир Ал Умар, Кансух аль-Гаури, Саад Заглул и многие другие, в том числе представители арабской интеллигенции — писатели, историки, журналисты. Для российского читателя знакомство со столь широкой галереей национальных героев — это серьезный шаг в понимании того, что представляет из себя эта одна из самых богатых и разнообразных культур мира — культура арабов.

Екатерина Шульман

Научный редактор книги, автор предисловия, кандидат политических наук, доцент кафедры политических и правовых учений МВШЭСН (Шанинка)

  • Стивен Пинкер, «Лучшее в нас», «Альпина нон-фикшн» (издана в 2011 году, переведена на русский в 2021)

Комментарий Правила жизни: Любому человеку, находящемуся в новостном потоке, кажется, что насилие повсюду: войны, убийства, теракты и катастрофы. Ученый Стивен Пинкер на основе огромного массива данных показывает, что это когнитивное искажение — на самом деле мы живем в мире, где уже очень давно насилия становится все меньше и меньше.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Комментарий Екатерины Шульман: Из десяти лет, которые книга ждала выхода на русский язык, на два с половиной года публикация задержалась собственно из-за меня. Перевод уже был готов, но мы занимались редактурой, доведением до ума и написанием предисловия. Правда, потом выяснилось, что всего не углядели и в нескольких графиках перепутаны подписи к осям. Но это бывает, будет второе издание, с исправлениями.

Эта книга носит совершенно вневременной характер. То, что она вышла в оригинале в 2011 году, а на русском в 2021 году, никак не умаляет ее значимости. «Лучшее в нас» принадлежит к той просветительской традиции, к которым принадлежат знакомые предыдущим поколениям детские энциклопедии или книги вроде «Занимательной физики» или «Занимательной ботаники», выходившие при советской власти. Монументальный труд Пинкера — это «Занимательные социальные науки». Огромный его том представляет собой некий компендиум знаний о поведении человека и человечества, накопленных социологией, антропологией, психологией, криминологией и политологией.

В отличие от естественных и даже точных наук, в науках об обществе таких популярных изложений не так много — поэтому книга в высшей степени заслуживала быть переведенной — скажу эгоистично — именно на русский язык. Никакая область знаний так не пострадала от советской власти, как социальные науки. Физики, математики, даже историки и филологи как-то ухитрялись выживать, но социологии, политологии и антропологии вне партийной идеологии не существовало, а элементы криминологии и психологии преподавались в специальных местах и в весьма специфической форме. Из-за этого здесь отставание наших сограждан от остального мира куда больше, чем в других областях знаний.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Книга «Лучшее в нас» нужна для укрепления (или возвращения, если вы ее потеряли) веры в разум, прогресс и просвещение. Это столпы научной, рациональной картины мира, с которой у многих из нас возникают проблемы из-за бурного информационного и новостного потока, который мы по ошибке принимаем за окружающую реальность. Отойти на шаг в сторону, увидеть «большую картину» в буквальном смысле, а не поток пузырей, проходящих через наши бедные головы, — это оздоравливающая интеллектуальная работа.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

В процессе редактуры я получила некоторое дополнительное образование: узнала много нового из смежных отраслей социальных наук, которые мне были неизвестны с той стороны, с какой они представлены в книге. Из совсем нового: наконец-то поняла, что такое случайное распределение. Оказывается, я представляла его абсолютно неправильно: как многие люди, я думала, что случайное распределение — это более-менее равномерное распределение, ровненько рассыпанные по поверхности зернышки. А что это, упрощая, гораздо ближе к картине «то густо, то пусто» — было для меня новостью. По прочтении главы, в которой говорится о вероятности вооруженных конфликтов, внезапно выявляется некоторая мистически звучащая закономерность (не знаю, одобрил бы это Пинкер или нет): если какое-то действие вы долго не предпринимаете, это снижает вероятность того, что вы вообще его предпримете. И наоборот — когда вы что-то делаете, это приближает вероятность, что вы это сделаете еще раз. Это касается и утренней зарядки, и похода в музей, и совершения преступлений. Кажется, именно этот принцип выражен в таких народных мудростях, как «деньги к деньгам» или «беда не приходит одна». Эти фаталистические выражения, судя по всему, подтверждаются принципом случайного распределения. Неочевидным образом это подтверждает и «теорию разбитого окна», известную урбанистам: если окно разбито, значит другие окна поблизости с большей вероятностью будут бить тоже. Почему важно благоустраивать территории? Потому, что проявления хаоса увеличивают вероятность того, что люди решат, что тут и надо так себя вести, и будут дальше этот хаос распространять. Но если окна у вас не разбиты, это снижает вероятность того, что их вам разобьют, а не наоборот. Чем дольше вы не воюете с соседом, тем ниже вероятность, что вам вдруг придет в голову этим заняться, — но каждое применение насилия приближает следующее.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Очень грустно бывает слышать от наших сограждан, людей образованных и грамотных в своих областях, какую-то чудовищную ересь, как только начинается разговор об общественно-политических материях. У советского человека был изъят из сознания всякий опыт коллективного действия и горизонтального взаимодействия. Перед лицом всемогущего государства он был одинок, беспомощен и совершенно разъединен с ближними своими. Как бывает в тоталитарном государстве, все это происходило под разговоры о коллективизме. Поэтому то, что жителям более благополучных стран достается почти даром, приобретается опытом почти с детсадовской группы, где дети голосуют за выбор — компот или кисель сегодня пить, где студенческие общества обсуждают разные общественно-политические вопросы, где люди учатся говорить публично, убеждать других и менять точку зрения под воздействием аргументов — все это нам с вами достается горькими и дорогостоящими опытами. Наши сограждане наивны, и особенно наивны в тех вещах, где они считают себя очень циничными и опытными: они не верят там, где нужно, и доверяют там, где не нужно доверять, воздерживаются от действия там, где оно необходимо, и занимаются ерундой, которая не приносит им пользы, а, наоборот, приносит вред. Поэтому именно книги, показывающие, как человечество растет и развивается, рационально объясняющие это развитие, написанные с уважением к человеку и человечеству, с восхищением перед его бессмертным духом и перед его разумом, который никогда не останавливается в поиске истины, — возмещают эту зияющую лакуну, что не только вдохновляюще, но и практически полезно.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Дмитрий Споров

Редактор серии «Что такое Россия», президент фонда «Устная история», заведующий отделом устной истории Научной библиотеки МГУ имени М. В. Ломоносова

  • Клаудио Ингерфлом, «Аз есмъ царь», «Новое литературное обозрение» (издана в 2015 году, переведена на русский в 2021).

Комментарий Правила жизни: Два Лжедмитрия, Емельян Пугачев, гоголевский ревизор — когда изучаешь российскую историю, то и дело на глаза попадаются самозванцы. Историк Клаудио Ингерфлом идет дальше и на основе изучения архивных данных, хроник и других источников показывает: феномен самозванчества в России укоренен гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд, и является одним из ключей к понимаю нашей страны.

Комментарий Дмитрия Спорова: Книга Клаудио Le Tsar c’est moi вышла в 2015 году во Франции, а в сокращенном русском варианте в нашей серии — в 2020 году. Это объемное и очень насыщенное исследование, над которым автор работал около 40 лет. В этой работе Клаудио дает свою концепцию понимания всей русской истории. Согласитесь, не часто такое происходит. Еще во время обучения в аспирантуре МГУ в 1970-е, в годы общения с Михаилом Гефтером, он почувствовал, что феномен самозванчества принципиально важен для дешифровки русской истории, а то, как это явление развивалось в России, совершенно непохоже на примеры других стран. Собственно об этом книга. Публичная политика в России в европейском понимании не рождалась, поскольку царь/император оставался в положении наместника Господа Бога на земле, а все подданные поголовно были его рабы, да и как иначе, ведь рабы же они для Бога. И поскольку секуляризация не случилась, человек, желающий обратиться к обществу и власти, должен был персонифицировать себя в соответствующих категориях. Объяснить городу и миру, почему он имеет право обращаться к царю и задавать вопросы. Сейчас похожая ситуация — все письма пишутся Путину, мы привыкли к тому, что высшее лицо является главным ментором, может все удержать в голове и решить любые проблемы. Так же было двести, триста лет назад — так писали Александру I и Петру I. В такой ситуации правовая система не может развиться, а вся государственная машина работает без учета обратной связи. Клаудио это поразило, он увидел аналогию с хорошо знакомыми ему родными латиноамериканскими странами.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

При этом общество не было бессловесным. Бытует представление, оставшееся из историографии XIX века, что были лишь некоторые акторы — аристократия и чиновничий аппарат, которые творили историю, а с другой стороны — бессловесная масса. Действительно, многие решения принимались условной властью, но была коммуникация между теми, кто имеет ответственность и возможность принимать решения, и теми, кто их выполняет. Коммуникация была, и она была страшно важна для общества, но она была непохожей на европейскую. Как иначе объяснить тот факт, что где-то в деревне появляется самозванец, его все знают как обычного соседа, но вдруг он говорит: я царский сын, я против несправедливости. И все за ним идут, ему верят. Притом что он сам и каждый, кто за ним идет, знает: кара лишь за эти слова будет самой жестокой — пытки или смерть. В книге есть фраза, которую несколько раз поправлял редактор: «Усмирение Александром I крестьянского мятежа 1819 года против военных поселений закончилось для двух сотен крестьян и солдат двенадцатью тысяч ударов шпицрутенами каждому». Редактор сочла, что это невозможно, наверное, 12 тысяч было на всех. Но нет. При этом, как правило, истязаемые не отказывались от своих слов и умирали «за правду». Поэтому слова «Аз есмь царь» и следование за ними было заявлением собственной политической субъектности, которая позволяет говорить о несправедливости. Это трагический, но очень важный феномен, который позволяет многое понять про нашу историю.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Мы сократили французский текст почти в два раза для издания в научно-популярной серии. И нам повезло, что автор согласился на такую масштабную переделку текста. Я уверен, что она была оправданна. С одной стороны в оригинальном тексте многое было обращено к западному читателю и при переводе оказалось избыточно для читателя нашей серии. С другой стороны, о феномене самозванчества прежде писали адресно — вот Кондратий Булавин, вот Емельян Пугачев. Но самозванчество почти не рассматривалось как самостоятельное социальное и культурное явление. Поэтому мы посчитали, что эта книга отражает чрезвычайно важный новый взгляд и стоит выпустить ее в более доступном, популярном изводе. В нашей серии выходят книги современных историков — наука развивается, и важно показать, что вот на этот конкретный вопрос ученые сейчас смотрят так. О физике и химии мы не позволяем себе рассуждать в категориях XIX века, это было бы смешно. Точно так же странно было бы считать, что есть Ключевский или Карамзин — и больше ничего не нужно. История — это наука, которая развивается по своим законам, и есть особое мастерство в том, чтобы работать с документами, которыми занимались другие исследователи до тебя.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Иван Сорокин


Научный редактор книги, кандидат химических наук, доцент кафедры химической кинетики МГУ

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
  • Ларс Орстрём, «Химия навсегда. О гороховом супе, опасности утреннего кофе и пробе мистера Марша», «КоЛибри», «Азбука-Аттикус» (издана в 2013 году, переведена на русский в 2021).

Комментарий Правила жизни: История химии, часто в большей степени, нежели другие науки, — это история проб и ошибок, которые двигают науку вперед. Орстрём собрал истории о множестве химических элементов, в равной степени интересные и погружающие в науку, для того, чтобы увлечь читателя и чтобы химия никогда не казалась ему скучной: от гибели дирижабля «Гинденбург» до оловянных пуговиц наполеоновской армии.

Комментарий Ивана Сорокина: Эта книга — очень хорошая точка входа для тех, кто хочет заинтересоваться химией, но не знает, с чего начать. Когда я собирался поступать на химический факультет МГУ, для меня такой точкой входа стала «Краткая история химии» Айзека Азимова. Я по-прежнему считаю, что это очень полезное чтение, но, конечно, во многом устаревшее даже не с точки зрения информации, но с точки зрения подачи материала. В этом плане «Химия навсегда», которая в оригинале называется «Последний алхимик в Париже», больше соответствует типологии современного нон-фикшена. Банальность, но там есть некоторая кинематографичность: главы организованы как серии документального сериала — со сценарной динамикой, саспенсом, внутренним развитием. Каждая глава рассказывает о конкретном химическом элементе, но не с той точки зрения, с которой можно ожидать, — это тоже кинематографичный заход. Но если бы все исчерпывалось подачей, то книга бы не работала. Ларс Орстрём много лет собирал этот материал, он большой ученый, действующий химик, занимается металл-органическими фреймворками, или, по-русски, каркасами. При этом он не держится только своего исследования, но демонстрирует экспертизу во многих областях, а там, где экспертизы не хватает, открыто говорит, к кому из коллег он обращался за помощью.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

То есть помимо того, что это остросюжетная книга, она очень компетентно сделана с точки зрения науки. Я, как доцент химического факультета, узнал для себя много нового. В первую очередь, конечно, в историческом плане, но и с точки зрения науки там были вещи, которые не приходили мне в голову. Я боюсь скатываться в пересказ — хочется, чтобы читатели прочли книгу без спойлеров, но, например, не обладая специальными знаниями, довольно трудно угадать, какая фигура и какой род деятельности скрываются за названием «Последний алхимик в Париже», хотя речь идет об очень известной личности. Такого в книге много: как «Доктор Хаус» — это детектив про медицину, так «Химия навсегда» — детектив про жизнь элементов.

Я очень надеюсь, что то, что я делаю в своем телеграм-канале, и моя популяризаторская деятельность направлены на аудиторию, которая когда-то что-то слышала о химии, но не связала с ней жизнь и теперь хочет погрузиться в науку, узнать что-то новое. Главная проблема российской школьной программы по химии в том, что даже в тех хороших школах, где проводят лабораторные эксперименты, недостаточно прочерчивается связь с практическим приложением науки, с ощущением реальности химии. То есть уравнения, которые написаны на доске, оторваны от представления об атомах и молекулах, которые, в свою очередь, оторваны от представлений о промышленных процессах, о косметике, о ядах, о еде, о человеческом организме. Как мне кажется, книга, составленная из историй о том, как абстрактные шарики и уравнения связаны с реальными, историческими, политическими, поп-культурными процессами, делает химию менее пугающей.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Конечно, в книге есть приметы времени. Поскольку писал ее швед, но переводилась книга с английского, а не со шведского —какие-то поп-культурные референции могут потеряться или оказаться недостаточно адекватными для русскоязычного читателя. Однако была проделана огромная работа переводчицы Оксаны Постниковой и редактора Екатерины Черезовой, которые очень компетентно проверяли отсылки, ссылки, сноски, которые затем мы вместе проверили на научную достоверность. В научно-популярной литературе эта работа очень важна, иначе есть возможность дать некорректную информацию, которая введет читателя в заблуждение. Также для нас было важно уйти от формального языка научных статей, который так или иначе пролезает при любом переводе, даже очень хорошем, и исчезает только через несколько итераций редактуры.