«Чужак»: фрагмент нового романа Стивена Кинга

Хоуи придерживал дверь в комнату для допросов мыском ботинка, чтобы она не закрылась.

— Терри, они хотят взять образцы ДНК. Ты не против? Они все равно так или иначе их раздобудут, а мне надо кое-кому позвонить.

— Хорошо, — сказал Терри. У него под глазами уже обозначились темные круги, но его голос звучал спокойно. — Давайте сделаем все, что нужно, чтобы я смог выйти отсюда еще до полуночи.

Судя по голосу и выражению лица, он был абсолютно уверен, что его отпустят. Ральф с Сэмюэлсом переглянулись. Сэмюэлс приподнял брови и стал еще больше похож на Альфальфу.

— Позвони моей жене, — попросил Терри. — Скажи ей, что у меня все в порядке.

Хоуи улыбнулся.

— Это первый звонок в моем списке.

— Там в конце коридора хорошо ловит, — сказал Ральф.

— Я знаю, — кивнул Хоуи. — Я уже здесь бывал. Это вроде реинкарнации. — Он повернулся к Терри: — Ничего им не говори, пока я не вернусь.

Офицер Рэмидж взял у Терри два мазка, по одному с каждой щеки, и поднес их к камере, прежде чем убрать в пробирки. Офицер Гулд сложила пробирки в пакет, поднесла его к камере и заклеила красной наклейкой для вещдоков. Потом расписалась на бланке о передаче вещественных доказательств. Теперь Рэмидж и Гулд отнесут образцы в тесную каморку, служившую хранилищем вещдоков в управлении полиции Флинт-Сити. Там их снова предъявят камере наблюдения и занесут в базу данных. Два других офицера, возможно, из полиции штата, завтра доставят их в лабораторию в Кэп-Сити. Правила передачи и хранения вещественных доказательств будут неукоснительно соблюдены. Соблюдение правил передачи и хранения вещественных доказательств подтверждаю, как сказал бы доктор Боган. Звучит малость по-идиотски, но это не шутка. Ральф не мог допустить, чтобы произошла хоть какая-то накладка. Никаких слабых звеньев. Никаких лазеек. Только не в этом деле.

Окружной прокурор Сэмюэлс собрался было войти в комнату для допросов, но Ральф его удержал. Ему хотелось послушать, что скажет Хоуи по телефону. Хоуи быстро переговорил с женой Терри — Ральф слышал, как он сказал: Все будет хорошо, Марси, а потом позвонил еще кому-то, сообщил, где находятся дочери Терри, и напомнил, что у дома Мейтлендов на Барнум-корт собралась толпа репортеров и действовать следует соответственно. Потом он вернулся в комнату для допросов.

— Ладно, давайте попробуем разобраться.

Ральф и Сэмюэлс уселись за стол напротив Терри. Стул между ними остался пустым. Хоуи решил не садиться. Он встал рядом со своим подзащитным и положил руку ему на плечо.

Улыбаясь, Сэмюэлс начал:

— Вы любите маленьких мальчиков, тренер?

Терри ответил без промедления:

— Я люблю всех детей. Не только мальчиков, но и девочек. У меня у самого две дочки.

— Я уверен, что ваши дочери любят спорт. Наверняка занимаются в какой-нибудь секции. Да и как же иначе, когда папа — тренер? Но вы, насколько я знаю, не тренируете девчоночьи команды. Ни баскетбол, ни софтбол, ни лакросс. Вы тренируете только мальчиков. Летом — бейсбол, осенью — футбол, зимой — баскетбол. Хотя на баскетболе, как я понимаю, вы просто зритель. Все эти субботние поездки на матчи... Поиск талантов, да? Посмотреть, подобрать перспективных ребят для своей Городской лиги. А заодно, быть может, оценить, как они смотрятся в спортивных трусах.

Ральф ждал, что Хоуи пресечет эту речь, но Хоуи молчал. Пока молчал. Его лицо сделалось абсолютно пустым. Его взгляд перемещался, от одного говорящего к другому. Наверное, он мастерски играет в покер, подумал Ральф.

Терри вдруг заулыбался.

— Это вам Ива сказала про баскетбол. Да, больше некому. Крутая барышня, да? Вы бы слышали, как она вопит на субботних матчах. «Блокируй соперника, удерживай мяч, а теперь ЗАЛУПИ ЕГО В ДЫРКУ!» Как у нее дела?

— Это вы мне скажите, — ответил Сэмюэлс. — Вы же с ней виделись во вторник вечером.

— Я не...

Хоуи сжал плечо Терри, не давая ему продолжить.

— Может, уже прекратим этот допрос с пристрасти-ем? Просто скажите нам, почему вы забрали Терри.

— А вы скажите, где были во вторник вечером, — парировал Сэмюэлс. — Вы уже начали говорить, так что мо-жете продолжать. — Я был...

Но Хоуи Голд снова сжал плечо Терри, на этот раз крепче.

— Нет, Билл, так не пойдет. Скажите нам, на каких основаниях его обвиняют, иначе я обращусь к прессе и сообщу им, что вы арестовали по обвинению в убийстве Фрэнка Питерсона одного из самых уважаемых жителей Флинт-Сити, облили грязью его доброе имя, опозорили перед всеми, напугали его супругу и дочерей, но не желаете сказать почему.

Сэмюэлс взглянул на Ральфа, который только пожал плечами. Если бы здесь не было прокурора, Ральф уже перечислил бы все улики в надежде на быстрое чистосердечное признание.

— Давай, Билл, — сказал Хоуи. — Этому человеку пора домой, к семье.

Сэмюэлс улыбнулся, но его взгляд остался жестким. Это была не улыбка, а волчий оскал.

— С семьей он увидится на суде, Ховард. В понедельник.

Ральф буквально чувствовал, как цивилизованная беседа расползалась по швам, и винил в этом Билла, которого привело в бешенство и само преступление, и человек, его совершивший. Да, тут любой бы взбесился... но гнев плуга не тянет, как говаривал дедушка Ральфа.

— Пока мы не начали, у меня вопрос, — сказал Ральф с напускной бодростью в голосе. — Всего один. Разрешите, адвокат? Мы все равно это выясним.

Хоуи, кажется, был рад отвлечься от Сэмюэлса.

— Ладно, давай свой вопрос.

— Терри, ты знаешь, какая у тебя группа крови?

Терри взглянул на Хоуи, который пожал плечами, и снова повернулся к Ральфу.

— Конечно, знаю. Я шесть раз в год сдаю кровь в Красный Крест, потому что у меня достаточно редкая группа.

— Эй-би положительная?

Терри растерянно моргнул.

— Откуда ты знаешь? — Потом, видимо, понял, ка-ким будет ответ, и поспешно добавил: — Но не самая редкая. Самая редкая — это эй-би отрицательная. Один процент населения. Люди с такой группой крови в Красном Кресте наперечет, уж поверь мне.

— Когда речь заходит о чем-то редком, я сразу думаю об отпечатках пальцев, — сказал Сэмюэлс с нарочито скучающим видом. — Наверное, потому, что они постоянно фигурируют в суде.

— Где редко когда принимаются во внимание присяжными, — заметил Хоуи.

Сэмюэлс пропустил его реплику мимо ушей.

— В мире нет двух людей с одинаковыми отпечатками пальцев. Даже у однояйцевых близнецов отпечатки немного разнятся. У тебя совершенно случайно нет однояйцевого близнеца, Терри?

— Ты хочешь сказать, что на месте убийства Питерсона нашли мои отпечатки? — Лицо Терри выражало лишь недоверие, причем вполне искреннее. Надо отдать ему должное, подумал Ральф; он отличный актер и, похоже, будет играть свою роль до конца.

— У нас столько твоих отпечатков, что и не сосчитать, — сказал Ральф. — В белом микроавтобусе, на котором ты увез мальчика Питерсона. И на его велосипеде, обнаруженном в кузове микроавтобуса. И на ящике с инструментами, который тоже был в микроавтобусе. И в «субару», на которую ты пересел на стоянке у бара «Шорти». — Ральф сделал паузу. — И на ветке, которой ты изнасиловал малыша Питерсона, причем с такой силой, что смерть могла бы наступить от одних внутренних повреждений.

— И чтобы снять отпечатки, нам не понадобился порошок или ультрафиолет, — сказал Сэмюэлс. — Они сделаны кровью парнишки.

На этом месте большинство обвиняемых — процентов девяносто пять — раскололись бы как миленькие, несмотря на присутствие адвоката. Но только не Терри. На его лице читалось лишь потрясение и удивление, но никак не вина.

Наконец Хоуи заговорил:

— Хорошо, у вас есть отпечатки пальцев. Но отпечатки можно подделать.

— Если их мало, то да, — сказал Ральф. — Но семьдесят штук? Или восемьдесят? Кровью? На самом орудии преступления?

— Еще у нас есть показания свидетелей, — сказал Сэмюэлс и принялся перечислять, загибая пальцы: — Люди видели, как ты увез Питерсона со стоянки у «Джералда». Люди видели, как ты затащил его велосипед в белый микроавтобус. Видели, как Питерсон сел в кабину рядом с тобой. Видели, как ты вышел из парка, где произошло убийство, и ты был весь в крови. Я мог бы продолжить, но моя мама всегда говорила, что надо оставить немножечко на потом.

— Показания свидетелей далеко не всегда достоверны, — заметил Хоуи. — Отпечатки пальцев, и те сомнительны, а свидетели... — Он покачал головой.

— В большинстве случаев я, может, и согласился бы, — сказал Ральф. — Но в данном случае — нет. Один из свидетелей очень верно подметил, что Флинт-Сити — маленький городок, где почти все всех знают. Опять же, не факт, но Вест-Сайд — тесно сплоченный район, и мистера Мейтленда там хорошо знают. Терри, женщина, которая видела тебя у «Джералда», узнала тебя в лицо, и девочка, которая видела, как ты выходил из Хенли-парка, тоже тебя знает. Не потому, что живет по соседству, а потому, что однажды ты помог ей найти потерявшуюся собаку.

— Джун Моррис? — искренне удивился Терри. — Джунни?

— Есть и другие свидетели, — сказал Сэмюэлс. — Много свидетелей.

— Ива? — Терри задохнулся, словно его ударили под дых. — И она тоже?

— Много свидетелей, — повторил Сэмюэлс.

— И каждый выбрал твою фотографию из шести предложенных, — добавил Ральф. — Без малейших сомнений.

— А на той фотографии мой подзащитный точно был не в бейсболке с эмблемой «Золотых драконов» и не в футболке с надписью «Тренер Ти»? — спросил Хоуи. — И проводивший допрос офицер часом не стучал по сним-ку пальцем?

— Ты же все понимаешь, — сказал ему Ральф. — Во всяком случае, я на это надеюсь.

— Это какой-то кошмар, — выдохнул Терри. Сэмюэлс сочувственно улыбнулся.

— Согласен. И чтобы этот кошмар закончился, всего-то и нужно, чтобы ты сказал, почему так поступил.

Как будто на это может быть причина, понятная нормальному человеку, подумал Ральф.

— Возможно, чистосердечное признание повлияет на решение суда. — Голос Сэмюэлса стал почти вкрадчивым. — Но его надо сделать до того, как придут результаты анализа ДНК. Образцов у нас много, и когда они совпадут с твоими мазками... — Он умолк и пожал плечами.

— Скажи нам, — проговорил Ральф. — Не знаю, что это было — временное помешательство, диссоциативная фуга, компульсивное сексуальное поведение или что-то еще. Просто скажи нам. — Он сам слышал, что повышает голос, подумал было приглушить громкость, но решил этого не делать. — Будь мужиком и скажи!

Терри произнес, обращаясь больше к самому себе, чем к собеседникам по ту сторону стола:

— Не понимаю, как такое возможно. Во вторник меня даже не было в городе.

— И где ты был? — спросил Сэмюэлс. — Давай, рассказывай. Я люблю занимательные истории. Еще в старших классах прочел всю Агату Кристи.

Терри взглянул на Голда, и тот кивнул. Но Ральфу показалось, что теперь Хоуи встревожился. Сообщение о группе крови и отпечатках пальцев его явно расстроило, причем сильно, а свидетельские показания — еще сильнее. Может быть, самым сильным поводом для расстройства стала малышка Джун Моррис, чью потерявшуюся собаку нашел добрый, надежный тренер Ти.

— Я был в Кэп-Сити. Уехал в десять утра во вторник, вернулся в среду, уже поздно вечером. Где-то в половине десятого. Для меня это поздно.

— И наверняка ездил совсем один, — сказал Сэмюэлс. — Решил побродить в одиночестве, собраться с мыслями, так? Подготовиться к большой игре?

— Я...

— Ты ездил в Кэп-Сити на своей машине или на белом микроавтобусе? Кстати, а где ты прятал микроавтобус? И как тебе удалось угнать микроавтобус с нью-йоркскими номерами? У меня есть свои соображения, но надо сначала послушать тебя. Вдруг ты их подтвердишь. Или, наоборот, опровергнешь...

— Так вы будете слушать? — Невероятно, но Терри опять улыбался. — Может быть, вы боитесь услышать то, что я сейчас собираюсь сказать. Может, правильно боитесь. Вы по пояс в дерьме, мистер Сэмюэлс, и дерьмо прибывает.

— Да неужели? Тогда почему именно я выйду из этой комнаты и поеду домой, когда мы закончим допрос?

— Не кипятись, — тихо произнес Ральф.

Сэмюэлс резко повернулся к нему. Хохолок у него на макушке качнулся, но теперь в этом не было ничего смешного.

— А как же мне не кипятиться, детектив? Мы сидим в одной комнате с человеком, который изнасиловал ребенка веткой, а потом разорвал ему горло зубами, как... как чертов каннибал!

Голд посмотрел прямо в камеру под потолком и сказал, обращаясь к будущим присяжным и судьям:

— Перестаньте вести себя как рассерженный капризный ребенок, господин окружной прокурор, или я прекращу этот допрос прямо сейчас.

— Я был не один, — сказал Терри, — и мне ничего не известно о белом микроавтобусе. Я ездил в Кэп-Сити с Эвереттом Раундхиллом, Билли Квэйдом и Дебби Грант. Иными словами, всей кафедрой английского языка средней школы Флинт-Сити. Моя машина была в мастерской, потому что сломался кондиционер, и мы взяли машину Эва. Он заведующий кафедрой, и у него «БМВ». Просторный салон, много места. Мы отправились от здания школы, ровно в десять утра.

Сэмюэлс как будто завис, озадаченный таким неожиданным поворотом, поэтому вполне очевидный вопрос задал Ральф:

— И что там было в Кэп-Сити, из-за чего четверо учителей английского языка помчались туда посреди летних каникул?

— Харлан Кобен, — ответил Терри.

— Кто такой Харлан Кобен? — спросил Билл Сэмюэлс. Судя по всему, его интерес к детективным романам ограничился Агатой Кристи.

Ральф знал, кто такой Харлан Кобен. Он сам не слишком любил подобную литературу, но его жена любила.

— Автор детективов?

— Да, — сказал Терри. — Существует объединение учителей английского языка из трех штатов, профессиональная группа по интересам. Каждый год, летом, они проводят трехдневную конференцию. Во время учебного года на три дня не вырвешься, а летом все могут собраться. Там проходят различные семинары, читаются лекции, работают дискуссионные клубы. В общем, как на любой конференции. Каждый год в другом городе. В этом году была очередь Кэп-Сити. Только учителя тоже люди. Кто-то в отпуске, кто-то работает даже летом. У всех свои дела и заботы. У меня, например, Малая лига и Городская молодежная лига. Самый разгар чемпионата. Поэтому на конференции стараются приглашать известных писателей. Ну, чтобы был дополнительный стимул собрать народ. Обычно встреча с писателем назначается на второй день.

— И в этот раз он пришелся на прошлый вторник? — уточнил Ральф.

— Да. Конференция проходила в «Шератоне». С понедельника, девятого июля, по среду, одиннадцатого июля. Я не посещал эти мероприятия уже лет пять, но когда Эв сказал, что в этом году выступает Кобен и что все наши хотят поехать, я договорился с Гэвином Фриком и отцом Байбира Патела, чтобы они провели тренировки во вторник и в среду. Конечно, нехорошо бросать команду перед самым полуфиналом, но у меня были еще четверг и пятница, и я не мог пропустить Кобена. Я прочел все его книги. У него интересные сюжеты и хорошее чувство юмора. К тому же тема в этом году была острой. Чтение взрослой популярной литературы с седьмого по двенадцатый класс. Страсти кипят уже несколько лет. Особенно в нашей части страны.

— Вводную часть опускаем, — сказал Сэмюэлс. — Давай сразу к сути.

— Хорошо. Мы приехали. Пообедали на банкете, послушали выступление Кобена, поучаствовали в вечерней дискуссии, которая началась в восемь. Переночевали в гостинице. У Эва и Дебби были отдельные номера, а мы с Билли Квэйдом поделили расходы и взяли двухместный номер. Это он предложил. Сказал, делает новую пристройку к дому и приходится экономить. Они за меня поручатся. Они все подтвердят. — Терри взглянул на Ральфа и поднял руки ладонями вперед. — Я был там. Вот в чем суть.

Долгая тишина.

Наконец Сэмюэлс спросил:

— Когда началось выступление Кобена?

— В три часа, — сказал Терри. — В три часа дня, во вторник.

— Надо же, как удачно, — едко произнес Сэмюэлс. Хоуи Голд улыбнулся:

— Но не для вас.

Три часа дня, подумал Ральф. Почти в то же время Арлин Стэнхоуп, по ее утверждению, видела, как Терри Мейтленд увозит Фрэнка Питерсона на краденом белом микроавтобусе. Нет, не почти. Ровно в три. Миссис Стэнхоуп говорила, что слышала, как часы на здании мэрии пробили три.

— Он выступал в большом конференц-зале «Шератона»? — спросил Ральф.

— Да. Прямо напротив банкетного зала.

— И ты уверен, что выступление началось ровно в три?

— Да, ровно в три. Только сначала председатель учительского объединения выступила с вводной речью. Минут на десять, не меньше.

— А сколько длилась лекция Кобена?

— Минут сорок пять. Потом он еще отвечал на вопросы. Все закончилось, думаю, около половины пятого.

Мысли кружились в голове Ральфа, как бумажки, подхваченные сквозняком. Никогда в жизни он не был так озадачен. Им следовало заранее проверить все перемещения Терри во вторник, но теперь, задним числом, уже ничего не исправишь. К тому же они все согласились — Ральф, Сэмюэлс и Юн Сабло из полиции штата, — что не стоит расспрашивать про Мейтленда перед арестом, чтобы тот ничего не заподозрил. И при стольких вещественных доказательствах в предварительном следствии не было необходимости. То есть так представлялось вначале. Но теперь...

Ральф посмотрел на Сэмюэлса, однако помощи не дождался. На лице прокурора отражалось лишь недоумение, смешанное с подозрением.

— Вы совершили большую ошибку, джентльмены, — сказал Хоуи Голд. — Думаю, вы уже сами поняли.

— Нет никакой ошибки, — возразил Ральф. — У нас есть его отпечатки, у нас есть показания свидетелей, знающих его лично, и скоро придут первые результаты ДНК- экспертизы. Они наверняка совпадут, и это решит дело.

— Да, кстати. У нас тоже уже совсем скоро будут первые результаты, — сказал Голд. — Пока мы тут сидим, мой детектив проводит собственное расследование, и почему-то я не сомневаюсь, что оно будет успешным.

— Что? — рявкнул Сэмюэлс.

Голд улыбнулся:

— Зачем портить сюрприз? Давайте дождемся доклада Алека. Если мой подзащитный говорит правду, тогда новые сведения пробьют еще одну дыру в вашем баркасе, Билл. Который и так уже дал течь.

Алек, о котором шла речь, Алек Пелли, бывший детектив полиции штата, теперь вышел на пенсию и работал в качестве частного сыщика исключительно на адвокатов по уголовным делам. Его услуги стоили дорого, но он отлично справлялся с работой. Однажды за кружечкой пива Ральф спросил у Пелли, почему тот перешел на темную сторону. Пелли ответил, что в свое время его стараниями были осуждены как минимум четыре человека, которые, как он понял уже потом, были невиновны, и теперь он искупает свои грехи. «К тому же, — добавил он, — если не играть в гольф, то на пенсии сдохнешь со скуки».

Нет смысла гадать, какие именно сведения добывает сейчас Пелли... при условии, что это не блеф адвоката защиты. Ральф посмотрел на Терри и опять не увидел виноватого выражения у него на лице. Только тревогу, злость и растерянность человека, арестованного по обвинению в преступлении, которого он не совершал.

Но он-то как раз совершил преступление. На это указывают все улики, и результаты ДНК-экспертизы вобьют последний гвоздь в его гроб. Его алиби — искусно сконструированный ложный след, призванный запутать следствие и позаимствованный прямиком из романов Агаты Кристи (или Харлана Кобена). Завтра утром Ральф займется демонтажом этой конструкции, начав с опроса коллег Терри и проверки всего расписания учительской конференции, с упором на время начала и окончания выступления Кобена.

Но одно слабое место в алиби Терри можно было нащупать уже сейчас. В три часа дня Арлин Стэнхоуп наблюдала, как Фрэнк Питерсон садится в белый микроавтобус к Терри. Джун Моррис видела, как Терри — весь в крови — выходит из Хенли-парка примерно в половине седьмого. (Мама Джун говорила, что когда дочь выходила из дома, на местном канале как раз начинался прогноз погоды.) Стало быть, остается пробел в три с половиной часа, которых более чем достаточно, чтобы проехать семьдесят миль из Кэп-Сити до Флинт-Сити.

Допустим, на стоянке у «Джералда» миссис Стэнхоуп видела не Терри Мейтленда, а кого-то другого. Допустим, это был сообщник, похожий на Терри. Или, может быть, просто одетый, как Терри: в футболке и бейсболке «Золотых драконов». Вроде не слишком правдоподобно, но если принять во внимание почтенный возраст миссис Стэнхоуп... и ее очки с толстенными стеклами...

— Мы закончили, джентльмены? — спросил Голд. — Потому что если вы все-таки собираетесь задержать мистера Мейтленда, то меня сегодня вечером ждет много дел. Первым пунктом программы стоит общение с прессой. Не самое мое любимое занятие, но...

— Врешь, — кисло сказал Сэмюэлс.

— Но, быть может, я сумею отвлечь их от дома Терри, чтобы его дочки вернулись домой, не столкнувшись с настырными репортерами. И эта семья хоть немного побудет в покое, которого вы опрометчиво ее лишили.

— Прибереги красноречие для телекамер, — сказал Сэмюэлс. Он указал пальцем на Терри, тоже играя на будущих судей и присяжных: — Твой подзащитный истязал и убил ребенка, и если от этого пострадала его семья, то виноват только он сам.

— В голове не укладывается, — сказал Терри. — Вы меня даже не допросили перед арестом. Не задали ни единого вопроса.

— Что ты делал после выступления Кобена, Терри? — спросил Ральф.

Терри покачал головой. Не в знак отрицания, а словно пытаясь отогнать неприятные мысли.

— После его выступления? Я встал в очередь вместе со всеми. Но мы были в самом конце. Спасибо Дебби. Она отлучилась в уборную и попросила, чтобы мы ее подождали. Ну, чтобы не разделяться. Ждать пришлось долго. Когда закончилось выступление, уже после вопросов слушателей, многие парни ломанулись в сортир, но женщины всегда возятся дольше, потому что... ну, из-за кабинок. Мы с Эвом и Билли ждали ее у книжного киоска. Когда она вышла, очередь уже вытянулась в коридор.

— Какая очередь? — спросил Сэмюэлс.

— В какой глуши вы живете, мистер Сэмюэлс? Очередь, чтобы взять автограф. У каждого было по экземпляру его новой книги, «Я говорил, что так будет». Она входила в стоимость билета на конференцию. Мой экземпляр лежит дома. С автографом и датой. Я вам с радостью покажу. Если вы еще не забрали его с остальными моими вещами. Когда подошла наша очередь, время близилось к шести.

Если так, подумал Ральф, то его воображаемая дыра в алиби Терри только что схлопнулась до размеров булавочного укола. Из Кэп-Сити до Флинт-Сити теоретически можно доехать за час. Ограничение скорости на шоссе — семьдесят миль в час, и дорожный патруль не почешется, если ты не разогнался до восьмидесяти пяти или даже девяноста. Но как тогда Терри успел совершить убийство? Разве что Питерсона убил сообщник, двойник Терри, и оставил повсюду отпечатки пальцев Терри, в том числе и на ветке. Могло быть такое? Ответ: нет, не могло. И зачем бы Терри вдруг понадобился сообщник, который неотличимо похож на него и одевается точно так же? Ответ: совершенно незачем.

— Твои коллеги все время были рядом с тобой, пока вы стояли в очереди? — спросил Сэмюэлс.

— Да.

— Автограф-сессия проходила в том же конференц- зале?

— Да.

— А что вы все делали после того, как получили автографы?

— Мы пошли ужинать в компании учителей из Брокен-Эрроу, с которыми познакомились в очереди.

— Куда вы пошли ужинать? — спросил Ральф.

— В «Файрпит». Это стейк-хаус кварталах в трех от отеля. Пришли туда около шести. Перед ужином выпили пива, после ужина взяли десерт. Хорошо провели время, — почти мечтательно произнес Терри. — Нас было человек девять. Мы все вместе вернулись в отель, потом поучаствовали в вечерней дискуссии. О том, как читать с детьми книги вроде «Убить пересмешника» или «Бойни номер пять». Эв и Дебби ушли раньше, а мы с Билли до- сидели до конца.

— До которого часа? — спросил Ральф.

— Где-то до половины десятого.

— А потом?

— Мы с Билли выпили по кружке пива в баре отеля.

Потом поднялись в номер и легли спать.

Слушал выступление известного автора детективов, когда похищали Фрэнка Питерсона, подумал Ральф. Ужинал в компании как минимум восьми человек, когда Питерсона убили. Участвовал в дискуссии о запрещенных книгах, когда Ива Дождевая Вода, по ее собственному утверждению, везла его из Флинт-Сити на вокзал в Даброу. Терри наверняка понимает, что мы опросим его коллег, найдем тех учителей из Брокен-Эрроу, переговорим с барменом в «Шератоне». Он наверняка понимает, что мы просмотрим записи с камер видеонаблюдения в отеле и проверим на подлинность автограф в его экземпляре последнего бестселлера Харлана Кобена. Терри неглупый мужик. Он наверняка понимает.

Вывод — что при проверке его история подтвердится — был неизбежен и совершенно невероятен.

Сэмюэлс лег грудью на стол, выпятив подбородок вперед.

— И ты думаешь, мы поверим, что во вторник ты все время был с кем-то с трех часов дня до восьми вечера? Все время?

Терри посмотрел на него, как умеют смотреть только школьные учителя: Мы оба знаем, что ты дебил, но я не скажу этого вслух, чтобы не смущать тебя перед одноклассниками.

— Конечно, нет. Я ходил в туалет перед самым началом выступления Кобена. И еще раз — в ресторане. Оба раза без всякого сопровождения. Может быть, вам и удастся убедить судей, что я смотался во Флинт, убил бедного Фрэнка Питерсона и вернулся обратно в Кэп-Сити за полторы минуты, которые мне понадобились, чтобы опорожнить мочевой пузырь. Но что-то я сомневаюсь.

Сэмюэлс посмотрел на Ральфа. Ральф пожал плечами.

— На сегодня у нас больше нет к вам вопросов, — сказал Сэмюэлс. — Мистера Мейтленда доставят в окружную тюрьму, где он будет находиться под стражей до суда в понедельник.

Терри опустил плечи.

— Ты намерен идти до конца, — сказал Голд. — Ты и вправду намерен идти до конца.

Ральф думал, что Сэмюэлс снова взорвется, но на сей раз окружной прокурор его удивил. Голос Сэмюэлса прозвучал почти так же устало, как выглядел Мейтленд:

— Да ладно, Хоуи. Ты сам понимаешь, что у меня нет выбора, при таких-то уликах. А когда совпадет ДНК, это будет конец игры.

Он снова лег грудью на стол, вторгаясь в личное пространство Терри.

— У тебя еще есть шанс избежать смертного приговора, Терри. Шанс небольшой, но он есть. Я тебе очень советую им воспользоваться. Прекрати разыгрывать комедию и сознайся. Ради Фреда и Арлин Питерсонов, потерявших сына самым ужасным из возможных способов. Облегчи свою душу, покайся. Тебе станет легче.

Терри не отстранился от Сэмюэлса, на что тот, возможно, рассчитывал. Наоборот, он наклонился вперед, и уже сам Сэмюэлс отпрянул, словно боялся подхватить от Терри какую-то заразу.

— Мне не в чем сознаваться, сэр. Я не убивал Фрэнка Питерсона. Я никогда не обижу ребенка. Вы взяли не того, кто вам нужен.

Сэмюэлс вздохнул и поднялся из-за стола.

— Что ж, у тебя был шанс. А теперь... помоги тебе Бог.