Максим Диденко и Дмитрий Глуховский — о спектакле «Текст» и зависимости от технологий

Жанр постановки авторы определяют как «кибернуар» — в «Тексте» есть и сверхреализм американского кино 1950-х, и отсылки к литературным произведениям, отражающим упадок человеческой культуры на фоне технологического прогресса. Это спектакль, в котором главный герой — телефон, и такого на московских сценах вы еще не видели.

Правила жизни поговорил с Диденко и Глуховским о предстоящей премьере и узнал, какую роль технологии играют в их жизни.

Книга и спектакль про взаимоотношения человека и техники. Как с этим обстоит дело у вас?

Максим Диденко: Техника занимает колоссальную часть моей жизни. Я буквально прирос к телефону: общение и все дела перетекли туда. Это уже часть моего тела. Я не уверен, что это здоровая ситуация, но это абсолютно так. Инстаграм (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации), фейсбук (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) и мессенджеры достаточно серьезно заменили живое общение. Я долгое время пользовался кнопочной «нокией», но потом Луи Франк подарил мне iPhone 5 — и все, я попался на крючок. Сейчас у меня «десятка» — жена подарила на день рождения. Она даже узнает меня, правда, не с первого раза.

Дмитрий Глуховский: Я совершенно зависим от техники: таскаю с собой повсюду два телефона, айпэд и ноутбук и не могу провести без экрана больше десяти минут. Считаю, что телефон нас делает сверхлюдьми — наделяет нас всеведением, совершенной и вечной памятью, способностью точно ориентироваться в пространстве и даром мгновенной коммуникации с нужным нам человеком на другом краю земли. Вообще, телефон — это какой-то ultimate gadget: в нем есть даже телевизор и видеомагнитофон, не говоря уже о часах и фонарике! Вся работа — в нем, вся романтика, грехи, страхи, искусы, предательства, исповеди — тоже в нем. Там весь мир, внутри этого черного зеркала, там наша душа бэкапится. Отними у Человека Разумного телефон — и отбросишь его обратно к Человеку Прямоходящему, а то и куда подалее.

Как вы считаете, способны ли технологии повлиять на его личность?

Диденко: Конечно. Мы уже научились вживлять в человека механические или электронные части. Скоро сможем на 3D-принтере печатать новые органы. Очевидно, что технологии меняют человека и цивилизацию. Не знаю, в лучшую или худшую сторону, но очевидно, что человек меняется и в какой-то момент, я думаю, он станет наполовину роботом. Ведь уже рождаются дети «из пробирки», с генами троих людей. Как это может не влиять на личность?

Глуховский: И Человек Прямоходящий, и Человека Разумный — просто социальные животные и слушают не голос разума, а голос чувств (что бы мы там о себе не мнили). Голосуют сердцем, так сказать. Увы. И развитие получают у нас только те технологии, которые изначально могут удовлетворить наши извечные пещерные потребности. Мы хотим принадлежать к группе, хотим быть на связи — на помощь приходят телефон, электронная почта, мессенджеры. Нам необходима внешняя оценка — приходит паразитирующий на нашей неуверенности в себе инстраграм и он же дает нам иллюзию исследования мира, тем самым удовлетворяя и другие наши инстинкты. Современные технологии реализуют наши «душевные» потребности быстрее и эффективнее, чем мы сами. Они как газировка с сахаром, как фастфуд на трансжирах — сладкие наркотики. Жрешь эти гребаные фейсбучные лайки и никак не можешь ими насытиться. Они растлевают, да, эти технологии, но они не могут породить в нас ничего нового: мы сформировались в пещерах, и каждый ребенок родится пещерным человеком.

Роман «Текст» легче представить в кино, чем в театре. Как удалось сделать из этого спектакль?

Диденко: Я не могу сказать, что мне это удалось. Понятно будет только на премьере, на первых прогонах. Это эксперимент: все повествование идет через телефон, на сцене задействованы четыре телефона и еще столько же снимают происходящее. Я собираюсь совмещать и киноязык, и театральный язык, но, возможно, единственно адекватный выход — какое-то мобильное приложение. Может, нужна совершенно новая форма повествования, чтобы воплотить все это не в тексте, а в каком-то визуальном ряде. Так что мне сложно представить себе, каким зритель увидит спектакль, и я до сих пор не уверен, что все это вырастет в связное повествование. Это новый литературный театр в диджитале. И я пытаюсь сделать из этого экшн. Посмотрим.

Вы довольны тем, каким получился спектакль?

Глуховский: Получилась очень необычная, смелая и современная вещь. Спектакль о месте технологий в нашей жизни обязан быть технологичным, и Максиму Диденко пришлось не только подчинять себе актеров, но и дрессировать сложнейшую технику: в сценическом «Тексте» складывается удивительная синергия живого и неживого, человеческого и компьютерного. Я бывал на репетициях, участвовал даже в читках пьесы, и почти каждый день, когда меня не было в Москве, Максим присылал мне видео с фрагментами репетиций — я смотрел, конечно, с телефона. Я в его видение сразу поверил: было ясно, что Максим мою книгу непременно переиначит, но режиссер и должен переиначивать, должен интерпретировать, переосмысливать, иначе не выйдет самостоятельного, нового произведения. Последнее, чего мне хотелось — дословного воспроизведения романа; это было бы слишком скучно. Но от скуки и я, и все вы гарантированы надежно — «Текст» Диденко получился жестким, хлестким, и очень оригинальным. Планирую водить на спектакль всех друзей и красивых женщин!